Kia Ora, добро пожаловать в Auckland Museum

Будем знакомы. Для тех, кому режет слух звук "ш", меня зовут Мария. Маша - для любителей русской словесности. В музее я новенькая, экскурсию провожу в первый раз и исключительно по собственному энтузиазму, следовательно не судите строго.

Наш музей (о, как же гордо и приятно так его называть), по которому я предлагаю сегодня со мной прогуляться, огромный, обойти всё за один и даже несколько раз невозможно и утомительно, а значит, рассказывать и показывать буду изборочно, на свой вкус. Итак, начнём.

А начнём, пожалуй, с истории музея, что напрямую связана с историей страны, а также его трёх официальных названий. Музей был основан в 1852 году через одиннадцать лет после основания Окленда, первой столицы Новой Зеландии, и двенадцать после подписания знаменитого договора Вайтанги, согласно которому племена маори в здравом уме и по доброй воле принимали покровительство королевы Виктории, кто в обмен на возможность арендовать (!) маорийские владения предложила защищать аборигенов от французов, американцев и прочих охотников до чужих земель. Этим фактом своей истории Новая Зеландия, кстати говоря, бесконечно гордится. В соседней Австралии всё случилось куда менее цивилизованно: пришли, перестреляли, начали командовать. А тут договор и все дела. Разумеется и к сожалению, без проблем, войн, кровопролития и затянувшихся по сей день споров, кто в доме хозяин, не обошлось и здесь, но то позже, а у истоков всё-таки имел место быть договор.

 Художник Мarcus King, Alexander Turnbull Library 

Изначально музей основывался как музей о жизни и культуре маори, о чём европейским иммигрантам неплохо было бы иметь представление, раз уж собрались в стране жить. Отсюда его первое официальное название – Tamaki Paenga Hira, что в переводе с маорийского означает “Великое Оклендское Хранилище”. На сегодняшний день в музее самое большое в мире собрание артефактов маорийской и полинезийской культур.

Сердце музея - настоящее Marae, место, где племя собиралось по случаю свадеб и похорон, где решались самые важные вопросы, детям рассказывали историю их предков. На стенах Marae языческие боги, кто призван защищать и оберегать племя. Мarae официально не принадлежит музею, но арендуется у маорийской общины. В качестве платы музей проводит регулярную реставрацию и поддерживает историческое здание в надлежащем состоянии. По просьбе общины, заходя в Marae, посетители разуваются. Не потому, что полы могут испачкаться или поцарапаться, но потому, что место священное и таков обычай.

Отдельное почетное место занимают работы самого, пожалуй, известного новозеландского художника Чарльза Голди, кто прославился своими реалистичными портретами пожилых маори.

В 1929 году музей переехал на свое новое нынешнее место и был значительно расширен. Теперь в нём появилась мемориальная доска с именами оклендцев, погибших в Первой Мировой войне, которая с годами всё росла и росла за счет погибших во Второй Мировой, Индии, Вьетнаме, Афганистане. Честно сказать, до приезда в Новую Зеландию я и думать не думала, что эта маленькая, такая далёкая, что кажется, не имеющая ничего общего с бедами и невзгодами остального мира страна вместе со всем остальным миром была вовлечена во все эти ужасы двадцатого века. Оказывается, была. Будучи колонией Великобритании, Новая Зеландия, как и многие другие страны, посылала своих двадцатилетних мальчиков, и белых, и маори, воевать на большую землю.

Третий этаж музея почти весь о войне: кроме мемориальной доски - оружие, пушки, флаги, письма, видео, фотографии. Отдельный зал, куда особенно страшно входить, просвящен жертвам Холокоста. Уже после войны многие еврейские семьи переезжали на постоянное место жительства в Новую Зеландию. Их истории и судьбы в письмах и фотографиях. 

      

Auckland War Memorial Museum – второе официальное название музея, которое, как мне сообщили по секрету, стараются использовать пореже, особенно если дело касается рекламы. А причина в том, что туристам, кто первый раз в стране, слушать о войне хочется меньше всего. Оно и понятно, люди отдыхать приехали, а тут история, которую не перепишешь, а как хотелось бы. Для таких отдыхающих есть ещё одно тоже официальное название – Auckland Museum, которое со временем и по праву стало самым часто употребляемым, ведь музей уже давно не только про маори и войну, но обо всём на свете, то есть, энциклопедический.

Одна из постоянных и всегда популярных выставок – Auckland 1866. Жилой дом, гостиница, мастерская, продуктовая лавка, улочка, фонари, музыка из граммофона, лошадиный цокот, хохот приближающейся толпы. Всё как в 1866. Как будто перенёсся назад во времени.

Отдельный зал посвящен времени, когда деревья были большими для среднего новозеландца средних лет. Детские игрушки, сладости, фильмы, рекламные плакаты, школьная форма, классная комната с фотографиями выпускников разных лет. Вот тут отличить настоящего киви от туриста – раз плюнуть. Там, где турист пройдёт мимо, новозеландец заохает, заахает и может быть даже прослезится – те самые конфеты, тот самый мишка, ах, как летит время.

 

Один из этажей полностью отдан под краеведение. Начиная от динозавров, заканчивая жучками и паучками.

Моа, самая большая из когда-либо существовавших птиц. Так бы, может, и жила, но съели маори. 

Отдельно – морской мир, ну и само собой, всё про горы и вулканы. Для желающих испытать землетрясение – специальная комната, где сидишь себе в мягком кресле, смотришь телевизор, гладишь кошку, как вдруг начинает трясти не по-детски. Маленьких детей, пожилых, а также людей с неустойчивой психикой обычно просят не входить. По окончании сеанса объясняют и рассказывают, как следует себя вести, если землетрясение случится взаправду.   

Ну и наконец, рай для детей и их родителей. Зал для самых маленьких и любопытных. Можно и нужно трогать, щупать, открывать, нажимать и даже заглянуть в самый настоящий микроскоп.

На этом, пожалуй, закончу. От количества нерасказанного даже грустно. Ох, нелёгкая это работа. Как объять необъятное. Успокаиваю себя лишь тем, что что-то  всегда лучше, чем ничего. Спасибо за внимание и терпение. Отзывы и предложения по желанию можно оставлять в комментариях ниже. Haere Ra и до скорых встреч!

Это капитализм, детка – 2

Ещё с первых дней тренинга структура и принцип деятельности музея неожиданно напомнили структуру обычной коммерческой организации. С началом рабочей недели подозрения лишь подтвердились. За кулисами выставочных залов те же столы с компьютерами, бесконечные маленькие и побольше отделы, департаменты, менеджеры и их ассистенты и даже лица директоров похожи на лица начальников бизнес-компаний. А каково было моё удивление узнать, что главный директор нашего музея бывший адмирал британского флота. Ну какое отношение адмирал может иметь к музейному делу? Оказывается, самое прямое. Главный директор на то и главный директор, чтобы раздавать указания, вести переговоры, находить спонсоров, заключать сделки, за музейные коллекции ответят директора помладше.

На самом верхнем четвёртом этаже музея нет ни выставочных залов, ни экспонатов. Четвёртый этаж с колоннами, мраморными полами и окнами в человеческий рост весь под аренду. Вместительность – до восьмисот человек. Есть залы и поменьше, лекционные аудитории, фойе. Музей активно рекламирует и с радостью предлагает помещения для банкетов, презентаций, свадеб, что угодно за ваши деньги. Официальные рабочие часы музея с десяти утра до пяти вечера, в пять пятнадцать его двери снова открыты, но уже для частных посетителей. Аренда стоит огромных средств. Огромных средств стоит содержание и закупка экспонатов, обновление коллекций, современные технологии. Музей НЕ спонсируется государством вообще и лишь частично городским правительством.  

Наверное, стоит порадоваться за наш музей, он не чахнет как чахнут многие (надеюсь, что не все) российские музеи. Подключились бизнесмены, пустили кровь, жизнь закипела и забурлила. Сложно судить, плохо это или хорошо, но так существуют, по всей видимости, все музеи (и университеты тоже) капиталистических стран. Деньги равно свобода, самостоятельность, независимость от государства, рост и процветание. Самое большое и дорогое здание нашего университета – бизнес школа. Самое дорогое и востребованное образование – бизнес образование. Открыть свой бизнес в Новой Зеландии можно ровно за один день, он-лайн. Хочешь хорошо жить – займись бизнесом. Но мне интересно другое. Что такое во мне противится подобного рода системе ценностей. Советское наследие, гуманитарное образование, невежество в вопросах экономики? Почему так неприятно и не нравится, когда слишком многое в конечном итоге упирается в деньги. Почему кажется, что правителем страны не может быть бизнесмен, а музеи должны быть бесплатны для всех. 

Музейные хроники

Сегодня у меня особенный торжественный день. После четырёх дней тренинга, н-ного количества часов домашней зубрёжки и трёх тестов я - и ещё пятнадцать таких как я - из недоучеников произведены в профессиональные музейные волонтёры. Следующая неделя уже рабочая. Неделя – это конечно громко сказано, рабочая – ещё громче. Всё, что от нас требуется - минимум четыре, максимум восемь часов в неделю насыщенного времяпрепровождения в музее во благо процветания культуры любимого города.

Кто идёт в волонтёры

Ещё в первый день мысленно поделила пятнадцать своих коллег на три группы: бабулечки, мамаши и девочки-студентки. Бабулечки, как водится, самые активные и болтливые; мамаши (засидевшиеся в декретном отпуске и потому немного потерявшиеся в профессиональном плане) всех ответственнее и серьёзнее; студентки, уж простите, самые быстро соображающие. Бабулечки веселы и забавны. Одна, представляясь, объявила, что пришла в музей, потому как намерена успеть до семидесяти сделать в своей жизни хоть что-нибудь полезное. Из мамаш больше всего понравилась русская Ирина, утверждающая, что ей сорок, но выглядящая на двадцать пять (наверное потому что актриса). Наконец, моя любимая из пятнадцати - новозеландка Бета с исторического факультета, вылитая Скарлет Йохансон из “Трудностей Перевода” (не внешне, но по энергетике и типу поведения). А внешне Бета похожа на... (кого бы вы думали?) меня, такая же высокая, если не выше, дохлого астенического телосложения, с бледным ликом и тёмными волосами, может быть поэтому я так скоро прониклась к ней необъяснимой симпатией и первая в первый же день буквально подбежала знакомиться.   

Два слова о Роз

Роз – наш тренер, куратор и главный начальник. Роз похожа на Пэт и вместе они похожи на типичную школьную учительницу. Ещё в самом начале Роз созналась в своём тридцатилетнем школьном стаже. А могла бы и не говорить, на лбу написано. Учителей сразу ведь видно – оставь им на попечение группу из шестнадцати человек, организуют, сплотят, на путь праведный наставят. В общем, бегала с нами по музею как курица с цыплятами, а как рассказывала - бабулечки открыв рот слушали и кивали не переставая.

Кто ещё есть в музее кроме волонтёров и экспонатов

Кроме 220 волонтёров в музее такого же количества основной рабочий состав. Знать его по имени, должности и желательно в лицо наша первая прямая обязанность как первого звена музейного телефона. Избранных представили лично, остальных показали на фото. В голове, как и следовало ожидать, полная каша, из которой максимум, что пока вырисовывается, это образ среднестатистического музейного работника. И какой дружелюбный образ, хотела бы я подчеркнуть. Кто бы ни встретился на нашем пути (а путешествовали мы много, и в подвале, и на крыше побывали), с нами тут же знакомятся, нами интересуются, нам помогают, нам рады. А Роз тем временем снова и снова торжественно декламирует, что все мы здесь одна большая семья, болеем за одно правое дело, что каждый значим в отдельности и вместе мы сила. Да понимаю я, что все так говорят – корпоративная политика. Но ведь работает - энтузиазм переполняет, даже и без зарплаты.