Happy!

Weekends

Сегодня нашему любимому Окленду 175 лет, так что вместо работы мы отправились в... спортзал. С самого начала я не хотела ехать, спорт в моей жизни – это будни, никак не выходные. Но Дима сказал, праздничный день не в счёт, понедельник есть понедельник. К тому же мы проотдыхали всё воскресенье (море море), субботу (один раз в год сады цветут) и вечер пятницы (фильм фильм фильм). Пришлось ехать.

Пришлось ехать ещё и потому, что Дима без меня машину не водит, а водители не водят автобусы – они тоже люди, у них тоже праздник. Неважно, что я не знаю правил дорожного движения и чайник (как в общем-то и Дима) в автомобильном деле, моральная поддержка, забота, внимание, бубнёж в ухо – вот что главное (моя жена всегда рядом, я сказал, рядом!!!) Мы даже экзамен по вождению сдавали вместе (это моя супруга, можно она здесь посидит, она тихо).

Ну а так как ехать я изначально не собиралась, то я поела. Ну поела и поела. Поела и забыла. Вспомнила уже потом, на десятой минуте отчаянного скакания, о, этот привкус клубничного варенья (мама варила, неужели я) во рту. Пришлось выйти.

Вышла, а куда идти-то. Диме скакать ещё сорок минут (он варенье не ест, он вообще ничего не ест, худеет). Ну и раз уж я приехала. В общем, решила позаниматься чем-нибудь тихим и полезным, например, почитать книжку или покачать руки, ноги. С книжкой я однажды уже приходила в спортзал, люди сочувственно улыбались. На этот раз решила не выпендриваться побьют ещё.    

Конечно, моя фигура в шортах и майке сразу обращает на себя внимание. Особенно на тяжёлых тренажёрах. Загорелые большие и потные мужики и бледная субтильная девушка в очках (надо же мне их как следует рассмотреть).

Ну и что, ну и пусть: я невозмутимо сбавляла грузы на штанге со ста до двадцати. Эй вы, Шварцeнеггеры, не одни тут, люди разные нужны, люди разные важны! Они невозмутимо прибавляли обратно. Я всматривалась в их напряжённые лица, думала, о чём же думают они. Конечно, мне казалось, они думают обо мне эй ты, твоё место в библиотеке! Но скорее всего они думали о чём-то более серьёзном, мужском, тяжёлом. Вздох-выдох, лязг железа, вздох-выдох, вы-ы-ыдох. Капли пота как слёзы. За окном праздничный Окленд, море, солнце, расслабленные люди в панамах. В телевизоре Кэти Перри, или кто-то очень на неё похожий. В соседнем зале за стеклом мой молодой красивый красный-как-рак мокрый-как-мышь муж скачет-как-конь. 

Домой ехали с чувством выполненного долга. Хорошие выходные. Главное, что в перерывах успела дочитать книжку.      

Алекс

Алекс - почти Александр, как мой папа. Или Алексей. Моего научного руководителя в России звали Николай, как моего дедушку. Алексей - имя моего второго дедушки. Добро пожаловать в сумасшедший дом, или как моё подсознательное устанавливает несуществующие семейные связи с филологией.

Ни к одному свиданию в своей жизни я не готовилась, как готовилась ко встречи с Ним. В библиотеке взяла его книги. Статьи, интервью нашла в интернете, заслушала до дыр передачу с его выступлением, сохранила на рабочий стол фотографию. Вот и не удивительно, что встретившись наконец в реале, первое, что спросил, пожимая руку, не встречались ли мы раньше. Ах, в моих снах!   

Найти научного руководителя это как выйти замуж, купить дом, устроиться на работу. Решение на годы вперёд. Нельзя так чтобы первый попавшийся. Нужно, чтобы совпали интересы, были взаимная симпатия, желание и энтузиазм. Чтобы кликнуло, другими словами. До Алекса у меня были встречи и варианты, с которыми не кликало. На Алекса я возложила все свои последние надежды.

Он профессор, он заведующий кафедрой английского отделения, он читает курс лекций по новозеландской литературе. Тот самый курс, что до него читал Карл Стэд, автор, о котором я писала и надеюсь продолжить писать. “Ах... Карл... мой старый добрый учитель!” (Ах, Алекс, неужели Вы думаете, я не знала!)

Karl Stead, 2006, by Marti Friedlander

У него седые волосы и брови, молодой прекрасный голос, живые и добрые глаза, улыбка, мягкие движения. Он выглядит неформально, слегка помято, слегка растрёпанно (галстук, бабочка, пиджак ему бы не пошли). Когда на вскидку, с ходу, не напрягаясь, не задумываясь он перечислил (одна, вторая, третья, боже мой!) варианты тем, над которыми мы могли бы работать, я уже знала: больше никто, только он!

Я чувствовала себя комфортно в его комфортном кресле. Я сказала всё, что хотела сказать. Он внимательно смотрел, внимательно слушал, одобрительно кивал, и я знала, что скажи я сейчас самую последнюю глупость, он меня всё равно не обидит, никогда не обидит, не скажет: девушка, что Вы такое вообще несёте?

На середине нашей беседы, как будто между делом, как будто случайно он сказал, что будет счастлив быть моим научным руководителем. Потом повторил. Потом добавил: если только я сама этого хочу. Как приличная девушка, я ответила, что подумаю. Шучу! Какая из меня приличная девушка.

До конца отпуска осталось

До конца отпуска осталось дочитать книжку, которую хочу дочитать. А лето и не думало заканчиваться. Самолёт, что вернёт родителей обратно в прошлое, в зиму, сегодня вечером. До свидания, мамa, папа, спасибо. Это был отличный отпуск, замечательные рождество, новый год и день моего рождения. Сколько мы показали и посмотрели, сколько ещё (я верю!) посмотрим и покажем в следующий раз. В выходные разберём ёлку, доедим конфеты, вернёмся на работу, в спортзал (вот где лентяи), в свои будни, свою рутину.  

Дима сдал на права. После полугода тренировок, откладываний на потом и нелегального вождения. Кстати, с первого раза. Я никак не могу заставить себя сесть хотя бы за теорию.

У Димы начались занятия по статистике, и представьте себе, ему даже нравится. В доме появились калькулятор и диковинные книги с количеством цифр превышающим количество букв.

Я прочитала роман Набокова на английском.

Я прочитала роман Андрея Аствацатурова на русском, питерского филолога, преподавателя. Хороший роман, весёлый, в начале морщилась, с середины затянул. Не надо было читать сразу после Набокова.

Рядом с Набоковым всё меркнет. Его тексты, персонажи, мысли, юмор в который раз доставили удовольствие ни с чем не сравнимое. А когда в кресле на свежем воздухе, поют птицы, цветёт агапантус, и не надо спешить – удовольствие в квадрате.

Что бы я делала, чем бы я занималась, если бы в этом мире не было Набоковых и Аствацатуровых? Кстати, родители привезли нам целый чемодан книг - русскую классику и Сорокина (на последнего еле уговорила).

С начала года я не посмотрела ни одного фильма. Зато видела "Левиафана" Звягинцева, который получил "Золотого глобуса" и о котором все резко и много заговорили. Мне очень понравился, сильно впечатлил.

Я снова плохо сплю. Долго не могу уснуть. Ухожу в зал, пью молоко, читаю, выхожу во двор, вою на луну. Надо с этим что-то делать. Научиться отстёгивать голову перед тем, как идти спать. Я мечтаю относиться к жизни легко. Не хочу тратиться на переживания, сомнения, мысли по кругу. В такие ночи я так не люблю себя, вы бы знали.

Коллега пригласила нас с Димой на юбилей. Шестьдесят. Высокая блондинка на высоких каблуках. Я опять не верю. 

Where a truly New Zealand literature had its beginnings

- Мама, кто это?

- Один старый гей.

(в библиотеке у бюста Фрэнка Сарджесона)

Frank Sargeson

А ещё он был писателем, первым новозеландским писателем на полную ставку. В гостях которого перебывали все другие писатели, художники и критики, настоящие и будущие. У которого не было семьи, детей, работы, денег, электричества в доме, ничего, что мешало бы заниматься тем, чем хотел заниматься: читать и писать, выращивать огурцы с помидорами, принимать гостей и говорить о литературе.

14A Esmonde Road, Takapuna, Auckland, New Zealand

На фотографиях и картинках дом-музей Сарджесона кажется опрятнее и привлекательнее, чем в живую. В живую это очень старый дом в пяти минутах от океана, рядом с шумной дорогой, который вовсе не дом, но крохотная однокомнатная дача, где пахнет книгами, старостью и смертью. Только зашли, я зачем-то сразу подумала и представила, как старый он умирал на кровати глядя в потолок или окно. Потом, как работал, как идеально по часам был расписан и организован каждый его день. Сколько сотен книг было прочитано и перечитано в этом кресле. Сколько мнений и мыслей прозвучало в этих стенах. Сколько людей любили его, помнили и были благодарны. Сколько (сколько?) знают и читают теперь.    

Библиотекарь-экскурсовод рассказала о разных причинах, совершенно неожиданно приводящих сюда самых разных людей. Например, профессора из Великобритании, пишущего о другой высоко здесь почитаемой писательнице Дженет Фрейм, кто сбежав из психиатрической клиники, нашла у Сарджесона временный приют. Например, академика, утверждающую, что старые дома “звучат”. Пару геев, кто загадал выпить чаю в гостях у того, кто почти сто лет назад в Новой Зеландии был арестован и наказан "за любовь". Пару молодых любопытных русских, щеголяющих новозеландскими фактами и именами, пусть не всегда правильно произнесёнными.

Уголок русской литературы

28

Сегодня мне 28 лет, как я себя чувствую? Если бы лет 10 назад меня спросили, какой я себя вижу в 28 лет, я бы описала другую себя.

В мои 28 лет ни на яву, ни в планах у меня нет детей. Говорят, надо успеть до 30-ти, я не успеваю, как же так. Я чувствую себя на 23. Дети совсем не то, чего мне сейчас хочется.

В мои 28 лет я студентка, работа удовлетворяет меня процентов на 65. Я хочу ещё, я думаю, что могу больше, мне кажется, всё возможно, и я готова стараться. Когда мы только переехали в Новую Зеландию, когда я работала в магазине, отеле, тихая административная деятельность, хороший коллектив, зарплата и уверенность в завтрашнем дне казались пределом мечтаний. Я ошиблась.  

В мои 28 лет я резидент Новой Зеландии (и Австралии!), я выучила язык и получила местное образование. У меня есть муж, друзья, книги, коллеги и один ученик. Я люблю свою приёмную страну чуть больше почти как родную. Я не скучаю по России, снегу и морозам, дуракам и дорогам, я не представляю, что должно произойти, чтобы вдруг по доброй воле я решила вернуться.  

В мои 28 лет я хорошо себя чувствую. Я получилась немножко не такой, какой думала получиться, какой хотели бы меня видеть родители и родные. Меня это не расстраивает, мне кажется, мои мечты и представления о себе не были на самом деле моими, как хорошо, что не все они сбылись, как хорошо, что мир больше, многообразнее и интереснее, чем я могла подумать.