Светские и не очень знакомства

С Луизой мы познакомились еще в начале семестра на одном из университетских мероприятий. На мероприятии было много вина, что значительно поприбавило во мне активности, сильно развязав и без того длинный язык. В итоге утром следующего дня с некоторым ужасом вспоминала, как ни в какую не соглашалась верить бразильянцу, утверждавшему, что приехал в Окленд писать научную работу по винопроизводству. Как предложила устроить дебаты между англичанкой и новозеландцем о том, насколько уместен в Новой Зеландии флаг с британской эмблемой. Наконец, как в самый разгар моего интернационального веселья из ниоткуда вдруг выросла суровая фигура неизвестного молодого человека, у кого я тут же не преминула спросить, откуда он, на что совместно с ехидной улыбкой получила -  the same country you're from. Видимо энный бокал вина дал о себе знать – я мигом сделала вывод, что веду себя как последняя русская, раз меня за версту узнают. В результате, сгорая от стыда, ретировалась по-английски, толком не попрощавшись и не обменявшись ни с кем контактами.

К счастью или несчастью, ни одного из знакомых того вечера я больше так и не встретила, за исключением Луизы, которая на следующий день сама разыскала меня в университете, предложив обменяться телефонами и встретиться как-нибудь за чашкой кофе. С тех пор кофе с Луизой мы пили дважды, сначала вдвоем, а на прошлых выходных с мужьями вместе.

Луиза и Джон стали нашими с Димой первыми в Окленде знакомыми голубых английских кровей. Высокие и сухощавые, с безупречным королевским английским, Луиза голубоглазая, с волнистыми рыжими волосами и лицом в веснушках, вылитая девица из какого-нибудь фильма про Пуаро. Оба на пару-тройку лет нас старше и столько же степеней образованнее – Джон кандидат химических, если не ошибаюсь, наук, Луиза статист с одной оконченной, второй начатой магистратурой. Вежливые и тактичные, не задающие нелепых вопросов – это, как водится, моя прерогатива всякую чепуху спрашивать.

Самые разные люди с самых разных уголков земли приезжают в Новую Зеландию. Кто путешествует, кто английский учит, кто винопроизводство (зря не верила, есть здесь такая кафедра). Несмотря на уже имеющиеся два гражданства, одно из которых американское, в планах Луизы и Джона подавать документы на резидентство Новой Зеландии. Ни Штаты, ни Канада, ни Австралия, будучи слишком американизированными, их требованиям не угодили. Ну а так как ни я, ни Дима на родине Джеймса Бонда не были, пришлось поверить на слово – Окленд тот же Лондон, только лучше, потому что море, климат и народу меньше. 

О женщинах и интеллекте

 Есть люди, на которых можно бесконечно долго смотреть, как смотрят на огонь, воду и звёздное небо. Это совсем не обязательно родные и любимые, могут быть и совершенно посторонние люди, которые тем не менее вдруг приковали к себе внимание, да так, что глаз не оторвать.

 В четверг у нас на курсе читала лекцию профессор Миша Кавка с факультета кино и телевидения. Наш привычный лектор Фрэнсис специально пригласил её как специалиста по одной из тем, релевантных программе. Сама тема до сих пор кажется мне менее интересной на фоне уже пройденных. Речь шла о телевизионном жанре реалити-шоу, истории возникновения, развития и том, какая идея и посыл за всем этим кроются. Прозвучали названия десятков местных телепередач, ни об одной из которых я и не слышала никогда, что тем не менее не мешало без труда проводить очевидные параллели с русскими шоу, одновременно дивясь, насколько мощным орудием стандартизации глобализации является в современном мире медиа.

При этом, как уже, должно быть, стало ясно, куда больше меня впечатлил не материал, но личность преподавателя, ее умение держать аудиторию, модель поведения, подвижный острый ум, тембр голоса, смех, мимика, одним словом, всё то, что зовется харизмой. Кто его знает, когда и откуда во мне взялось это чувство любви и восхищения взрослыми сильными умными независимыми женщинами. Говорят, что большинство мужчин таких не любит, предпочитая маленьких слабых хрупких домашних. Что ж, тем, должно быть, хуже для большинства мужчин и лучше для большинства женщин.  

Стоило Мише войти в аудиторию, как наш такой уважаемый умный милый Фрэнсис мигом потерялся на ее фоне. Он даже представил её с каким-то особенно подчеркнутым почтением, не как коллега коллегу, но как студент преподавателя, что в общем-то вполне объяснимо – Миша и по возрасту, и по званию его старше, не говоря уже о том, что выше головы на две. Статная, очень для своего возраста стройная, раскрепощенная, в джинсах и кедах, без грамма косметики, с громким ораторским голосом, американским акцентом. Отказалась брать микрофон, ни разу не встала за кафедру, с полоборота разговорила аудиторию в восемьдесят человек, исписала доску вдоль и поперек, заслужила аплодисменты стоя.  

Ничто так не преображает внешность человека как интеллект и не портит как невежество и глупость. Говоря “человек”, я конечно имею в виду и мужчину, и женщину, хотя обычно подобные фразы приходится слышать только о мужчинах, которым их спутницы, как правило, легко прощают внешние недостатки – лишь бы умным был, с лица воду не пить. Идеальная женщина, напротив, со слов Толстого, “не удостаивает быть умной”. В итоге женская красота измеряется чем угодно, начиная от длины ног, заканчивая природной мягкостью и добротой, но только не интеллектом, что весьма и весьма, по-моему, прискорбно.

Объемы домашнего задания или моя неорганизованность

Вместе с изменившимся распорядком дня, поменялся и набор дневных эмоций. Физичекая усталость больше не беспокоит, зато беспокоят боли в спине из-за постоянного неправильного сидения за компьютером. Остается либо утешать себя фразой Хаксли о том, что недостаток физической активности провоцирует рост не одних только болячек, но и интеллектуальных способностей, либо присоединиться к мужу, кто вот уже полтора месяца проводит вечера в тренажерном зале и успел сбросить целых пять килограмм на беговой дорожке – а что, у нас лето на носу.

При помощи нехитрой арифметики легко сосчитать, что в неделю я провожу в университете в общей сложности всего-навсего двенадцать часов, в которые укладываются три лекционных курса и пятничная встреча с научным руководителем. Если разбить поровну на пять рабочих дней, то выйдет по два с половиной часа в сутки, что даже меньше, чем уходило год назад на курсы английского. С таким свободным графиком грех не задуматься о подработке, и я бы давно уже начала что-то искать, если бы не... объемы домашнего задания или моя неорганизованность?

О своей лени и нерасторопности я и раньше догадывалась, а тут к ним прибавился неродной язык, что объективно требует больше времени и усилий, нежели свой привычный. Как-то неловко спрашивать у других студентов, во сколько часов (минут?) им обходится написание средних размеров рецензии на проблемную статью или прочтение средних размеров художественной книги. Неловко в первую очередь от того, что самой же придется сознаться в собственных  недопустимых, как мне кажется, временных затратах.

Впрочем, напряженные взаимоотношения со временем у меня всегда были и не так сильно связаны с языком, как я иногда воображаю. Помню, когда еще в России сидела над дипломной работой, часто думала о своей расточительности и неблагодарности в отношении собственных способностей и, главное, самой возможности трудиться над чем-то важным и интересным. Миллионы людей не могут определиться, чем бы им хотелось заниматься в жизни. Миллионы не могут выкроить время, чтобы делать то, что им кажется по-настоящему стоящим. Я же обладая в настоящий момент и тем, и другим, размениваюсь на посторонние мысли, еще одну чашку чая, неважные разговоры с неважными людьми, наконец, такое зло как социальные сети. Неужели нет способа разложить своё время по полочкам, раз и навсегда наведя порядок в собственной голове? Не то, чтобы я не успевала делать что хочу или планировала, но навязчивая мысль, что можно организованее, лучше, продуктивнее, не дает покоя. Или всё это не нужный перфекционизм? Или мои мысли про перфекционизм не что иное как поблажки собственной лени и неорганизованности?  

Не столь различны меж собой?

The University of Auckland

Если  не вдаваться в подробности и детали, то в жизни студентов и преподавателей филологических факультетов СамГу и ОклендГу можно усмотреть много общего. И тех и других с самого первого взгляда легко отличить от людей технического склада и практических профессий. Они одинаково витают в облаках, целыми днями только и делают, что читают и пишут, пишут и читают, много говорят о неважном, лишнем и для жизни не обязательном, плохо представляют, где будут работать по окончании учебы. Среди тех и других есть примерно одинаковый процент способных и талантливых, равно как случайных и не слишком заинтересованных. По внешнему виду, манере поведения легко угадываются уже знакомые типажи, что в который раз наводит на один и тот же вывод: люди гораздо больше различаются между собой по роду занятий, склонностям и интересам нежели национальному признаку.

Самарский Государственный Университет

При всём при этом не сказать о ряде очевидных различий, как во внешнем облике университетов (даже останавливаться на этом не хочу, см. фото), так и самом подходе к учебе, значит слицемерить. Начну с самого смешного – физкультуры, что неизгладимым пятном легла на мой такой красивый и нарядный российский диплом. Дело в том, что вот уже в который раз вместо ожидаемых похвал и восторгов я наблюдаю до обидного одинаковую реакцию иностранцев при первом знакомстве с результатом своего пятилетнего труда. И эта реакция: "Физкультура?" Что тут поделаешь, ну никак не укладывается в голове у бестолковых преподавателей Оклендского университета, как среди предметов выпускника гуманитарного факультета вторым в списке может значиться физкультура, на которую выделено аж целых 408 обязательных часов. Такого предмета как физкультура там, где я теперь учусь, нет и, чудится мне, никогда не было, зато есть набор спортивных клубов по интересам и гигантских размеров современный тренажерный зал.  

Точно так же долго приходится растолковывать непосвященным, что выбирать предмет согласно своим личным интересам в российских вузах не комильфо. Министерство образования или уж не знаю кто там, гораздо лучше знает, что молодому неопытному студенту будет на пользу, а что нет. Именно поэтому наравне с физкультурой, среди обязательного на литературоведческом отделении значатся концепция современного естествознания и основы медицинских знаний, предметы настолько скучные и бесполезные, что, дай студентам волю, ни один даже самый посредственный филолог в целях облегчения своей академической жизни ничего подобного никогда не выберет (потому волю, видимо, и не дают, а то набрали бы себе одной литературы). В Оклендском университете, напротив, при полном отсутствии обязательных дисциплин полным полно социолого-филологов, филолого-маркетологов и даже историко-математиков. Куда в российских вузах деваются студенты со столь разноплановыми интересами, мне, узкоплановой, к сожалению или счастью, неизвестно.

Равно как и в отношении внешнего облика корпусов проводить сравнение с точки зрения технического оснащения университетов у меня нет абсолютно никакого желания. Это как сравнивать мир до и после научно-технической революции. Скажу лишь, что при помощи незамысловатой компьютерной программы местный университетский преподаватель в течение пары минут способен определить оригиналеность текста, принесенного студентом, а чтобы найти необходимую статью в многомиллиардном библиотечном архиве, достаточно обладать элементарными компьютерными навыками и иметь под рукой интернет. Кстати, по поводу библиотеки. К своему немалому удивлению и радости наткнулась на днях на брошюрку нашего Самарского преподавателя литературы. Вот уж и не знаю теперь, кем больше гордиться - Сергеем Алексеевичем, чья известность, как выяснилось, имеет мировые масштабы или своим новым университетом с такой замечательной богатой библиотечной коллекцией.