Hawke's bay trip

В выходные в Окленде обещали дожди, в Хокс Бэй солнце, так что мы сели и уехали в Хокс Бэй. С появлением в семье прав и четырёхколёсного друга мир стал меньше и ближе, вот бы ещё хороший фотоаппарат, но как-нибудь в другой раз.

Хокс  Бэй - сельскохозяйственный (как будто бывают другие!) регион на юго-востоке северного острова, в пяти часах от Окленда. Выращивают виноград и овечек. В этот раз решили заехать в два города: Хейстингс, где не были, и Нейпир, где были три года назад.

Виноградники зимой

В Хейстингс приехали поздно вечером и уехали рано утром. Поужинали, переночевали, хотели позавтракать, но не нашли ни одного открытого кафе в восемь утра в воскресенье. Поэтому просто прошлись по пустым улицам. По-моему, неплохо для городка в шестьдесят тысяч человек. Судите сами.

Центр

Главная улица

Больница

Кинотеатр

Книжный магазин

Магазин для взрослых 

Цветы от Танюши

Позавтракали в Нейпире, городе арт-деко с улицами в честь писателей и стихами на автобусных остановках. 

What makes one town different from another?

В 1931 году Нейпир пережил сильное землетресение, центр полностью разрушен, ни одного уцелевшего здания, много погибших. 'Природе вопреки' жители выстроили новый город лучше прежнего в модном в то время в Европе стиле. Больницы, школы, магазины, гостиницы, жилые дома и даже макдоналдс (единственный в мире!), всё в арт-деко.

Нейпир солнечный и плоский, в отличие от Окленда, где больше осадков, больше гор. В Нейпире океан спокойнее, заплывают пингвины и морские котики, мы не видели, только читали.

В Нейпире отличная набережная, велосипедная дорожка, бассейн, клумбы и скамеечки, всё очень ухоженное, много велосипедистов. 

За неимением айфонов читаем книжки!

Кстати рекомендую! Ещё один новозеландский автор из современников.

В отличие от Хейстингса Нейпир не кажется провинциальным. Может быть из-за стихов, кафе и книжных магазинов, может быть из-за большего количества людей на улице. Модные бабушки в модных кафе, дети, молодёж. 

Три года назад мы брали экскурсию по городу, катались по винодельням на велосипедах. Тогда мы не попали в музей, бывший на реставрации, а в этот раз попали. Вот он какой красивый.

Домой ехали ночью, в Окленде дождь, в понедельник на работу. Хорошие выходные. Хорошей недели!

То что Дима называет 'pure newzealandness'

She was Russian

У меня хорошая память на преподавателей, особенно хороших преподавателей, я многих помню, что и как рассказывали, какие делали замечания, задавали вопросы. Некоторые такие вопросы остаются с тобой на всю жизнь, ты никогда раньше ничего подобного не слышал и не думал, а теперь думаешь, читаешь, смотришь, опять думаешь. Формируется мировоззрение, вот как серьёзно. 

Когда я представляю, что кто-то (а вдруг!) из моих собственных студентов меня запомнит, у кого-то вот так же отложится в голове да хотя бы один-единственный из моих комментариев, мне хочется прыгать и визжать от радости.

Почти три месяца назад я отвела последний в своём первом семестре семинар. В конце семинара студенты заполнили анонимные анкеты, которые мне показали и оставили на память только сейчас (и чего три месяца с ними делали даже не представляю). В России не помню, чтобы такое практиковалось, а здесь обязательно: преподаватели оценивают студентов, студенты преподавателей. Вот где возможность отыграться! 

Я боялась нескольких вещей. Во-первых, комментариев по поводу моего английского. Во-вторых, знаний. Есть очень крутые студенты, на А+, я сама никогда такой не была (показываю фотографию Гарри Каспарова, кто это? Сергей Лавров! Господи, откуда ты вообще знаешь Лаврова!) Наконец, боялась, что вежливым воспитанным новозеландцам может не слишком нравиться моя на русский лад эмоциональность, когда размахиваешь руками или рассказываешь взахлёб, у меня бывает. 

Но ничего такого никто не написал. Пара замечаний, которые были, от тихих студентов, кому не хватало внимания или не давали высказаться “выскочки” и “умники”. Вот как, я же наоборот тихонь лишний раз не трогала, пусть молчат раз молчат. Буду знать.

В остальном сплошные приятности. В одной из групп аплодировали! В общей сложности пять (!) человек лично подошли и лично поблагодарили. Трое поинтересовались, не будет ли курса по русской истории. С двумя осталaсь после занятия, они спрашивали, ну я и рассказала про себя (меня только спроси…), они про себя. 

Когда я была студенткой, думала, преподаватели меня не помнят и не знают, а если знают, то быстро забудут. Ну сколько таких как я. В каждом классе, каждом семестре, из года в год. Это неправда. Я помню очень хорошо и очень многих своих студентов, имена, лица, что, как и когда говорили. Я не представляю, как можно забыть.

Как так можно забыть студента, кто в ответ на мою картинку на экране подскочил со стула: “Это же Достоевский!!! И эта книга, это очень хорошая книга. Большая, как все русские книги. Её конечно нужно прочитать. Там главный герой, студент с юридического…” И я видела, как некоторые другие сделали себе пометки.

Bliss

"They have met in the club and she had fallen in love with her, as she always did fall in love with beautiful women who had something strange about them." ("Bliss", Katherine Mansfield)

Рассказ начинается с того, что молодая женщина идёт, нет, бежит, нет, летит по улице, ступенькам, вдоль дороги, мимо клумб с цветами. Какое-то особенное возбуждение, беспричинное счастье, радость (bliss!) переполняют её. Да и отчего же, почему бы и не быть счастливой? Стыдно, стыдно быть несчастливым! 30 лет, прекрасные отношения с мужем, малыш, достаток, большой красивый дом, красивый сад, умные талантливые друзья с похожими интересами. Но именно сегодня счастье какое-то особенное (не к добру?), именно сегодня хочется улыбаться, смеяться без причины, нюхать цветы, танцевать, танцевать, танцевать. A вечером будут гости. В том числе молодая загадочная женщина, с кем недавно познакомилась, в ком что-то такое интересное и притягательное, что героиня пока не может себе объяснить, какая-то внутренняя связь, отчего это? Вечером она знакомит новую подругу с мужем, муж настроен скорее скептически (такой он скептик), а чуть позже выяснится, что эта самая женщина его любовница. Что теперь, что теперь будет? На этом рассказ замечательной новозеландской писательницы Кэтрин Мэнсфилд, так сильно меня вдруг тронувший, заканчивается.

Чего и следовало ожидать! Если кто не знаком, Кэтрин Мэнсфилд не самый весёлый и жизнеутверждающий автор. Подружка Вирджинии Вулф и Лоуренса, поклонница нашего Чехова, мастер короткого рассказа, модернистка, феминистка. В девятнадцать лет она уезжает из Новой Зеландии навсегда, скитается по Европе, выходит замуж за случайного встречного, не самого умного и красивого и даже не богатого, чтобы на следующий день после свадьбы сбежать и не вернуться. Новозеландские родители, отчаявшиеся вразумить, лишают наследства. Теряет ребёнка, так и не родившегося, через несколько лет младшего брата, солдата первой мировой войны. Второй раз замужем за английским писателем: то сходятся, то расходятся, живут в разных странах, такие отношения, непостоянные, свободные, много поклонников у обоих. Умирает от туберкулёза в 34 года. Не написала ни одного романа, но много много рассказов и новелл. Много про семью, хорошую счастливую среднестатистическую семью, где, чуть копнёшь, один несчастнее другого, и все живут какую-то не свою, чужую ненастоящую жизнь (наш Чехов!).

Katherine Mansfield (1888-1923)

с мужем, John Murry

Рассказ про молодую и счастливую женщину как только не интерпретировали. Но одна интерпретация мне понравилась больше других. Может оттого что о ней рассказала за обедом (так просто, так обыденно) Трейси, написавшая (тоже у Алекса!) целую докторскую по Мэнсфилд с целой главой об этом рассказе. Или оттого что в этой интерпретации всё-таки есть надежда (на счастье!), в сумасбродстве есть надежда, в заурядности - никакой. 

Так вот согласно Трейси (с Алексом), героиня не счастлива (как думает), но несчастна в семейной жизни. Материнство не приносит должного удовлетворения (эпизод с ребёнком и нянечкой, пока мама любуется и умиляется, несколько наигранно, со стороны), равно как и супружеская жизнь (вдруг оказывается, что в тот самый роковой вечер в первый раз в жизни она чувствует физическое влечение к мужу (или кому-то ещё?), а раньше как-то нет). Ну что же, может быть, всё может быть. Но почему, но откуда тогда это особенное возбуждение, беспричинное счастье, радость, bliss? А что если причина та самая загадочная любовница мужа? А что если муж не центр вселенной и вовсе не имеет прямого отношения к непонятной (какой-такой?) внутренней связи между любовницей и обманутой женой? Вот такой рассказ начала 20 века, такая жизнь, такая загадочная женская душа, такая Кэтрин Мэнсфилд (одинаково, кстати, любившая и мужчин и женщин).

Думаете, похоже на правду?