We need to talk about Kevin

Толкового разговора о Кевине, несмотря на повторяющиеся неуверенные попытки главной героини Евы, в исполнении Тильды Суинтон, на протяжении нового фильма шотландки Линн Рэмси так и не вышло. А вот интересно, имей место такой разговор между обоими родителями или, например, Евой и доктором, которому та показывает ребенка, остановило ли бы это шестнадцатилетнего выродка от совершенных им преступлений? Вина ли это матери, не умеющей найти подход к сыну, или отца, закрывающего глаза на очевидное? А может быть говорить о Кевине и таких как Кевин следует всем нам? Говорить, не чтобы найти козла отпущения, освободившись тем самым от собственной боли, ужаса и ненависти, как сделали это соседи Евы, обвинив во всем её одну, но говорить, чтобы понять и объяснить, как пытается понять и объяснить это чудовище-собственного ребенка Ева, перематывая пленку своих, мягко говоря, непростых взаимоотношений с сыном с самого момента его рождения.

Так что же такое представляет из себя Кевин? Помните теорию Родиона Раскольникова о людях и тварях дрожащих? Так вот Кевин совершенно точно НЕ тварь дрожащая. Подобно герою Достоевского мальчик метит в Наполеоны, он тот, кто совершает поступки, тот, о ком говорят, для кого законы не писаны. И если Раскольникову к его великому огорчению стать Наполеоном помешали в конечном итоге его же собственные совесть, глубоко внутри сидящая мораль и нежное сердце, то Кевин удивительным образом лишен всех этих тормозящих и сдерживающих факторов. Ему не нужно, как Родиону Романовичу, подгонять себя под теории, он сам себе теория, именно такой, какие и становятся рано или поздно Наполеонами или Чекатилами – велика ли разница? Думаю, что подобных Кевину персонажей, чуточку потрудившись, немало можно отыскать и в литературе, и в кинематографе, вот только конкретно этот фильм, равно как и книга, по которой он снят, не столько о Кевине, сколько о его матери Еве.

В картине есть повторяющийся несколько раз, судя по всему ключевой эпизод. Ева окунает лицо в воду, где её черты становятся вдруг чертами Кевина. Яблочко от яблони, как говорят, и ведь актера подобрали чертовски похожего! Но так ли плоха Ева? Замуж выходила по любви, ребенок родился желанным. Не глупая и не бесталанная, она, тем не менее, кладет свои творческие интересы и задатки на алтарь материнства. При всём при этом Ева не любит Кевина, она не понимает его, боится его, пусть и пытаясь всеми силами понять и полюбить. В одном из эпизодов к героине в дом стучатся начинающие миссионеры с вопросом, знает ли она, куда попадет после жизни. Ева не на миг не сомневаясь отвечает, что дорога у неё одна, в ад. И вот будто бы в подтверждение произнесенных слов в финале фильма она в первый раз за восемнадцать лет искренне и эмоционально прижимает к себе своё с демоническими замашками чадо. Значит ли это, что героиня поняла Кевина, приняла? Его, убийцу и маньяка, воплощение зла. Возможно ли? Правильно ли? Но еще интереснее, есть ли у матери выбор? Раз святая та, кто родила Иисуса, проклята ли автоматически та, что выносила дьявола?  

Как и положено хорошему произведению, фильм не отвечает на вопросы однозначно, но ставит их, один за другим. Вопросы, поднятые Линн Рэмси, касаются темы не новой, однако слишком мрачной и нелицеприятной для того, чтобы быть часто и во всеуслышание обсуждаемой. Прибавить ко всему этому бесспорно отличную игру главной героини, расхваленной и обласканной вниманием на Каннском кинофестивале, плюс замечательную работу режиссера – выбор музыки и цвета, обыгрывание деталей, само построение сюжета, мешающего настоящее с прошлым. Вот и выходит, что фильм интереса как минимум заслуживает и к вдумчивому и внимательному просмотру обязателен.