Урок усвоен

Моя первая учебная неделя началась с двухчасового занятия по академическому письменному английскому. Пришла вся такая пунктуальная на пятнадцать минут раньше положенного времени. Оказалось, слишком рано – остальные студенты дружно опоздали минут на десять, учитель – на все пятнадцать, потому как по ошибке был направлен не в ту аудиторию. Не знаю, удалось ли скрыть разочарование, пока разглядывала своих новых одногруппников – второкурсники-азиаты с юридического и бизнес факультетов, маленькие, щупленькие, стеснительные до ужаса, не улыбаются и не здороваются, на моё повторное приветствие повынимали наушники из ушей «А? Что случилось?» Ну и ладно, думаю, не детей же мне с ними рожать, к тому же на остальных предметах будут другие студенты. Сконцентрируюсь лучше на учебе. И села, на свою голову, поближе к преподавателю.

Никогда раньше мне не приходилось подолгу общаться с англичанами, ни по работе, ни по учебе, ни в жизни. Мои предыдущие учителя английского в Новой Зеландии были бразильянец и маори. С обоими отношения сложились на удивление легко и быстро, за шутки и безобидные колкости в угол не сажали, дискуссии и пространные разговоры не по теме обычно только поощрялись. Эдсону до сих пор при встрече бросаюсь на шею, не говоря о Пэт, кто мне как мама. Совсем не такой мой новый учитель мистер Уайт из Манчестера - меланхоличный и чопорный англичанин лет пятидесяти, высокий, седовласый, с очками на кончике носа.  

Конечно, я была не права, не стоило так себя вести, тем более в первый день. Но то ли ленивый монотонный голос учителя усыпил мою бдительность, то ли обида взяла за то, что по окончании первого часа никто так и не поинтересовался, как меня зовут, то ли невовлеченность остальных студентов разозлила, но я принялась отчаянно спорить. И ладно бы по делу, а то ведь так, лишь бы сказать, спор ради спора. Объясняет, скажем, мистер Уайт фразу «Hard writing – easy reading», а я ему про Пруста, разве легко читать Пруста, разве easy reading цель всякого писателя? Или рассказывает мистер Уайт, что даже после тринадцати лет в Новой Зеландии продолжает чувствовать себя чужим, а я ему припев из Стинга, это, мол, у вас, англичан, в крови своей инородностью кичиться. Или вот ещё, мистер Уайт очень переживает, что вследствие процесса глобализации английский язык упрощается и деформируется – у индийцев свой английский, у филиппинцев свой. Я же, говорю ему, гораздо больше переживаю за языки тагало и хинди, что по причине основного и обязательного в школах английского всё реже используются в письменной речи. В общем, сидела и умничала как могла. Пэт бы понравилось. Но мой новый учитель не Пэт. Мистер Уайт смотрел на меня поверх очков с нескрываемым недоумением, тактично переводил тему, и будь мы с ним не в демократическом университете, но советской школе, непременно выставил бы такую дерзкую студентку за дверь.

А тем временем я пришла домой и хвастаюсь мужу, какая я у него умная и смелая, не пойду, говорю, больше на этот предмет, переведусь на дебаты (есть тут такой курс), буду  дискуссии вести. Муж слушал меня, слушал, а потом раскрыл учебник по академическому английскому и давай пальцем тыкать, куда в этом предложении ставить запятую, а вот это что за правило, а сюда какое слово подходит. В общем, тут и сошла на нет вся моя спесь. На следующий день сидела на занятии у мистера Уайта тише воды, ниже травы, прилежно записывала, он даже как-то сразу подобрел ко мне, представил, наконец, нас всех друг другу и на прощание по-русски «до свидания» сказал.