Учитель! Перед именем твоим...

Вы когда-нибудь влюблялись в женщину, что лет на сорок вас старше, что говорит и думает на другом языке, выросла и воспитывалась в иной стране, культуре, при иных обстоятельствах и в иную эпоху? Любовь не может возникнуть на пересечении одних лишь контрастов, но обязательно подразумевает наличие чего-то общего, схожего в характерах, взглядах, мнениях. Иногда мне кажется, что я знаю Пэт много лет, знаю, как она поведет себя в той или иной ситуации, о чём думает, когда молчит. Иногда мне представляется, что моей учительницей она стала не четыре месяца назад, но очень-очень давно. Воспитывала в детском саду, учила читать и писать в школе, вела семинары в университете. Она похожа на всех моих лучших воспитателей и преподавателей, что в разные периоды на собственном примере учили меня и таких как я быть добрыми и отзывчивыми, упрямыми и настойчивыми.

Неделю назад мне пришлось прекратить свои уроки английского. Ребята, с которыми я раньше занималась, окончив свой кто шести-, кто девятимесячный курс, разбежались-разъехались кто куда. Новая группа Пэт оказалась слабее моего уровня, продолжать занятия, особенно при учёте того, что они недешево мне обходятся, было бессмысленно. Сказала Пэт, что ухожу, Пэт ответила, что понимает. Устроили по традиции прощальный вечер, разошлись. Помню, как выпускаясь со школы, университета, жалела преподавателей, что за долгие годы привыкли и привязались к своим ученикам, а теперь навсегда выпускают их на свет белый из своего учительского гнезда. Рассуждала примерно так: «Нам, ученикам, хорошо, у нас впереди еще столько нового, интересного. А им, бедным, каково! Начинать сначала и всё по тому же кругу. Скукотища!» Однако на этот раз жалела я не столько Пэт, сколько себя саму. Ничего нового и интересного впереди мне не представлялось, наоборот, чувствовала себя несправедливо обделенной, недополучившей того, чего хотелось получить. Конечно, за почти четыре месяца ежедневных занятий английский мой улучшился, но ведь язык - это такая вещь тонкая… Предела совершенству не существует, пропасть между мной и людьми, для которых английский родной, по-прежнему гигантская. Да и в конце концов разве в одном языке дело? Не одному только языку Пэт всех нас учила.

С момента моего последнего занятия не прошло и двух дней, а я уже дожидалась Пэт в колледже у её кабинета в надежде напроситься на частные уроки. Смешно вспоминать, волновалась как влюбленный перед первым свиданием. А вдруг не согласится? А вдруг у неё времени свободного не окажется? А вдруг такого рода услуги будут мне не по карману? Муж вдоволь надо мной за это время посмеялся. С Пэт он знаком лично, сомнений в том, что вопрос этот мы с ней как-нибудь да уладим, у него не было никаких. Трудностей и вправду не возникло – договорились встречаться дважды в неделю по часу в том же самом колледже. По поводу денег Пэт сказала, чтобы я не волновалась.

Однако я волновалась. Особенно когда после первого занятия Пэт не взяла с меня ни копейки. В конце второго урока проявила настойчивость, мол, мне неудобно и неловко и вообще я не знаю их новозеландских расценок, не знаю как в ситуации, которую она создала, мне себя вести полагается. Тогда Пэт спросила, сколько я зарабатываю в час в отеле. Поняв к чему она клонит, я, конечно, принялась возмущаться – это, мол, не одно и то же! На что Пэт ответила, что вся работа - работа. На том и порешили. Для информации: в Новой Зеландии стоимость часового занятия с квалифицированным преподавателем английского языка со стажем в сорок лет, как у Пэт, минимум в четыре раза превышает минимальную оплату труда, что полагается мне как горничной.

Если честно, я давно хотела спросить мнения Пэт, но не решалась. Я уже задавала свой вопрос другим - и русским, и иностранцам – однако ощущение, что надо мной посмеиваются, в меня не верят, не покидало ни на секунду, даже если люди и говорили то, что подсознательно мне хотелось бы услышать. Однако Пэт это куда серьёзнее, чем другие люди. Во-первых, она бесконечно симпатична мне чисто по-человечески. Во-вторых, моему к ней уважению нет границ - будучи маори, добиться того статуса, какой она на сегодняшний день имеет, из её же собственных рассказов было совсем не просто. Наконец, в-третьих, кому как ни ей, моей учительнице, иметь чёткое представление об уровне моего английского, и, главное, моем потенциале, моих способностях и возможностях для меня в её стране. И вот, набравшись смелости, я спросила Пэт, имеет ли в моём случае смысл продолжать учёбу в том направлении, в каком училась я у себя на родине. Смогу ли я работать в местных СМИ, писать и говорить на неродном языке так, как пишу и говорю на родном? Я внимательно следила за Пэт, я бы заметила любое неверное движение на её лице. Но неверного движения не было. Пэт ответила да. Сказала, что она не сомневается.