Как работа сама меня нашла

С тех самых пор как приехав с Димой в Новую Зеландию, мы направили все свои мысли и силы (я, признаться, в большей степени мысли) на поиск работы, от всезнающих людей вокруг только и приходилось слышать, что лучший и наиболее надежный путь трудоустройства в маленькой Новой Зеландии был и остаётся через так называемый нетворкинг, что в частности актуально для филологов маловостребованных специалистов с маловнушительным стажем. Совет конечно хороший, особенно в отношении пары иммигрантов без единого знакомого на новой родине.

Да если бы и со знакомыми, это же надо как-то всё время о себе напоминать, отделять нужных знакомых от ненужных, наконец, чем-то выделяться на фоне всех остальных знакомых нужного знакомого. В общем, тяжкий и не всегда благодарный труд, к которому сама я относилась с нескрываемым недоверием – ну уж мне-то точно так никогда не повезёт. А вот и ошиблась, а вот и повезло.

С момента начала своей обещающей быть головокружительной карьеры в университете Диму успели повысить аж дважды, всякий раз прибавляя всё новые и новые обязанности к уже имеющимся. Радостно оно конечно и приятно, вот только недоделанную работу слишком часто в последнее время приходилось брать на дом, не говоря уже о не так давно приобретенной некрасивой привычке зашторивать окна кабинета в надежде отпугнуть особенно общительных сотрудников, кому всё время что-то да требуется уточнить. Когда же, наконец, накапливающиеся недовольства и жалобы достигли нужного человека, а не одной моей жилетки, решение взять Диме помощника было принято и вышестоящим начальством одобрено.

Ну вот собственно и вся история. Так легко ни одна работа мне до сих пор не доставалась. Стоило Диме заикнуться о том, что супруга-студентка как раз ищет подработку в университете, и моя судьба была решена. Резюме понравилось. Интервью решили вообще не проводить, якобы все и так прекрасно меня помнят и много наслышаны. Пакет документов сам же муж по почте и прислал. Обязанности административные, занятость два рабочих дня в неделю, зарплата небольшая, тем не менее на порядок выше, чем была в отеле. С понедельника начинаю. И только к себе в кабинет мой новый "начальник" настойчиво попросил меня ни в коем случае не размещать. Вот и прекрасно, потому как мне выделили свой собственный.   

Слово о научном руководителе

Научных руководителей как и родителей не выбирают. Понимаю, насколько неправдоподобно и нелепо звучит, потому что выбирают конечно, как же иначе, однако в моём случае именно как с родителями и вышло.

В начале года на просьбу предоставить информацию о преподавателях, имеющих хоть какое-то отношение к русскому языку, в студенческом центре мне торжественно вручили два распечатанных досье. Одно на Марка, другое на Рут. Выбирайте, пожалуйста. Марк не приглянулся сразу и, как позже выяснилось, взаимно. Во-первых, мужчина, во-вторых, американец, в-третьих, занимается библейскими темами (предрассудки конечно, но что поделаешь). Рут напротив идеально ответила всем моим на интуитивном уровне ожиданиям: женщина, француженка, (оказалось, новозеландка, специалист по французской литературе), знает немецкий и русский (в Штатах учила), работает с темой иммиграции, на стене в кабинете советский плакат “Грамота – путь к коммунизму”, а с недавних пор ещё один, но уже с женской тематикой, что подарила я конечно.

Интересно совпало, что знакомиться с Рут я отправилась прямиком от Пэт, которая благославляя спросила, буду ли я интересоваться вариантами и возможностями подработки в стенах университета на время учёбы – очень уж ей хотелось видеть меня независимой, чтобы на плечах у мужа не сидела. Ну разумеется, я сказала, что нет, не буду – как можно, в первый день знакомства! В итоге не просто спросила про подработку, но всю историю жизни рассказала – насколько легко и просто было общаться.

С тех самых пор я наношу визиты Рут всякую пятницу, каждый раз загодя отсылая на проверку новый кусок текста, что при встрече обсуждаем. Никогда раньше мне не доводилось писать курсовую или дипломную работу с такой завидной регулярностью. Традиционно всё откладывалось на последнюю неделю перед сдачей, когда внезапно приходит осознание того, что если резко не собраться и не сделать, будет сердечный приступ незачет. Сейчас всё на удивление интенсивнее и организованнее, первое задание получила еще до начала семестра, с тех пор что ни встреча, новый текст, без перерывов на обед и выходных. Бывает, сама не верю, как же это я до сих пор справлялась и укладывалась.

В России у меня был замечательный научный руководитель, профессор, германист, с которым все три года мы довольно не плохо ладили. Вот только, то ли я была маленькой, то ли профессор настолько выдающийся, но огромная, да что там, гигантская дистанция между нами всегда имела место быть. Собственно, тогда я даже и внимания на это не обращала, а какие другие отношения между студентом и преподавателем могут существовать в принципе? Пример с Рут тому доказательство – можно и по-другому.         

 Мне ужасно нравится не бояться задавать самые нелепые вопросы, проверено на личном опыте – ни высокомерного взгляда, ни тактичного покашливания в кулак не будет. Всякое моё мнение, как по поводу научной работы, так и о жизни в целом воспринимается на полном серьёзе, это приятно и располагает очень. Мне нравится, зайдя в кабинет, застать Рут за обедом, нравится её некоторая несобранность и суетливость, что иногда, задумываясь, она покусывает кончики пальцев (моя старая добрая вредная привычка!) Нравится, когда вдруг она говорит о своих детях, рассказывает истории из жизни или вставляет что-нибудь по-русски, произносит русские фамилии и названия русских книг с акцентом. Нравятся наши постепенно складывающиеся человеческие, с претензией на равноправие, что одновременно не делает их менее продуктивными, отношения.

Когда шла в университет, очень смутно представляла, чего именно мне хочется. Да куда там, я даже тему выбрать не могла, и это с учётом того, что в магистратуру обычно поступают, чётко зная чем и для чего будешь заниматься. Научного руководителя тоже не выбирала – из чего было выбирать-то? Зато теперь всё больше сравниваю и думаю, что и выбирая, лучше бы, должно быть, не выбрала. 

Стыдно быть несчастливым

А есть собаки. Они не умеют читать, ничего не читали, ни одной строчки! Ни разу по этому поводу у них не колотилось сердце, не подступал комок к горлу, они ни разу не хохотали, не перечитывали вслух своим знакомым. А есть коровы - только и знают, что жуют свою жвачку и ничего не делают своими руками. Не смогли бы, даже если бы захотели! Пустяковый подарочек телёнку - и то не в силах. Не говоря уже о работе ума: что-нибудь сочинить, сделать мало-мальское открытие на пользу таким же коровам, как они, и заволноваться, и вскричать: «Чёрт побери!» Ничего этого для них не существует. Стыдно быть несчастливым.

Александр Володин

Фотография  Джоэла Робинсона

Каждая прочитанная книга или статья, каждый написанный текст, выслушенное или высказанное мнение, запомнившаяся фраза или слово делают меня лучше. Не только с точки зрения познаний в английском, но и просто по-человечески. Иногда я всерьёз не понимаю, как можно не любить учиться. Можно не уметь учиться, не уметь себя организовывать, страдать от недостатка времени, оказаться в зависимости от собственной лени и апатии, что у меня частенько случается, но это не имеет прямого отношения к учёбе, это скорее преграды на пути, в то время как в чистом виде процесс интеллектуального труда прекрасен и мало с чем сравним по качеству и продолжительности послевкусия.

Как-то раз курсе на втором одногруппница пожаловалась на нехватку времени на учёбу, при этом она всегда вела активную студенческую культурно-развлекательную жизнь, участовала во всех на свете мероприятиях, пела, плясала, проводила собрания, все время кого-то на что-то агитировала. Моё недоумение было совершенно искренне: “Как можно размениваться на все эти мелочи во вред самому важному и нужному?” И когда однажды я осмелилась этот вопрос задать напрямую, получила: “Tы не понимаешь, не можешь понять, как это здорово!” Сейчас эта девочка организатор корпоративных мероприятий в Москве, а я по-прежнему готова убрать из своей жизни всё, что может хотя бы отдаленно нанести вред моему образованию.   

Если бы меня спросили, как я хочу прожить большую часть своей жизни, я бы не задумываясь ответила, как сейчас. У меня мало серьёзных забот и много свободного времени, которое, настолько экономно и продуктивно, насколько это в моих силах, я трачу на учёбу. Домашние дела с недавних пор доставляют лишь удовольствие, потому как дают голове оправданный отдых, не говоря о том, что убирать и готовить на семью из двух взрослых худых и в целом опрятных человек не составляет труда в принципе. Меня не отвлекают дети и домашние животные по причине их отсутствия, соседи и муж, кто целыми днями на работе, родственники и друзья, что остались в другой части света, и даже лекции в университете, которые сведены к минимуму из-за упора программы на самообразование.

Много нехороших и пугающих вещей приходится слышать об одиночестве, однообразии, монотонности жизни, которую всячески рекомендуется обогащать событиями, заботами, проишествиями. На деле же, если сравнивать с предыдущими жизненными отрезками, период неторопливой последовательной работы над собой в мирной спокойной обстановке оказывается и самым продуктивным, и самым счастливым.   

Это капитализм, детка

Говорят, что на западе образование практическое. Так оно по всей видимости и есть, но только не в моём случае. Не знаю, как в других университетах и на других факультетах, но на моём студентов учат думать о главном. По крайней мере стоит такая первозадача. Рассуждать о вещах значительных, серьёзных, а потому для жизни совершенно не пригодных.

Иногда мне бывает страшно от того, что к своему возрасту я совершенно не научилась зарабатывать. Нет, я знаю конечно, что на крайний случай всегда можно пойти убирать комнаты в отеле или прислуживать в ресторане, и мне даже не стыдно, как было когда-то, но ведь это маленькие деньги, да и ума здесь большого не надо. Я же говорю про деньги, которые люди делают из воздуха, сочиняя бизнес-планы, продумывая в голове ходы и выходы. Или деньги, которые приносит востребованная на текущий момент в обществе профессия.

Несколько месяцев назад Пэт попросили из колледжа, где она преподавала. Произошли иммиграционые изменения в системе, количество иностранных студентов сократилось, а следовательно и надобность в учителях тоже. А вчера Дима рассказал, что невысокую административную позицию Роберта собираются убрать за ненадобностью. Оба новозеландцы, обоим за пятьдесят и далеко ещё до пенсии и надо что-то делать, где-то искать новую работу. Конечно, глупо было бы за них переживать, умирать голодной смертью государство никого не оставит, у Пэт есть частные ученики, а Роберт подумывает навестить тетушку в Англии, однако сам факт, что вот так просто можно взять и уволить человека, меня слегка, если не сказать очень, удручает. Сегодня на тебя есть спрос, а завтра нет. Хочешь жить, будь мобильным, хватким, вертлявым. Учись зарабатывать деньги, учись перестраиваться. Это капиталистическое общество. И кому, собственно, какое дело, что его законы тебе лично не по душе и не по вкусу.

P.S. Славой Жижек, философ: Возможно, разочарование в капитализме в посткоммунистических странах не следует сбрасывать со счетов как простой признак «незрелости» ожиданий людей, у которых не было реалистических представлений о капитализме. Когда люди в странах Восточной Европы протестовали против коммунистических режимов, большинство из них не требовали капитализма. Они хотели солидарности и хоть какой-то справедливости; они хотели жить собственной жизнью без государственного контроля; собираться вместе и говорить, о чем им вздумается; они хотели простой, честной и искренней жизни, свободы от примитивной идеологической обработки и удушающе циничного лицемерия. Как отмечали многие ясно мыслящие аналитики, идеалы, которые вдохновляли протестующих, были в значительной степени взяты из самой правящей социалистической идеологии — люди стремились к тому, что можно назвать попросту «социализм с человеческим лицом». Возможно, такой подход заслуживает второго шанса. Полная статья здесь. 

Что почём стоит

Несовременность этого спектакля в какой-то степени для меня и есть самое современное намерение. Это не парадокс и не игра слов, потому что, мне кажется, что сейчас театр, да и телевидение тоже, должны иногда уходить от современности и своевременности, это островки, которые помогут пережить, а потом и передать детям нашим, что почём стоит.

Пётр Фоменко, театральный режиссёр

Чем старое чинить, лучше новое купить.

Хаксли, О дивный новый мир

Парнел – один из самых старых и дорогих районов Окленда. Резные терема, вымощенные красным кирпичом дорожки, полуобнаженные греческие юноши и девы, телефонная будка. И целая сеть магазинов. Антикварных. Мы насчитали штук пять как минимум. Тяжелые комоды, вычурные люстры, пыльные цветастые ковры, чайник с отколотым носиком, зачитанная до дыр книга, треснувшее зеркало и прочие изношенные, потрепанные, выцветшие вещи из прошлого века по заоблачным ценам.  

Мир музеев, архивов, антикварных лавок – перевернутый мир, зеркальное отражение нашего современного мира, где дорогое становится дешевкой, а неприметная безделица приобретает вдруг особенную ценность. Предложите старьёвщику последнюю модель айфона, и он посмотрит на вас как на ненормального, зато за съеденную молью прабабушкину шаль вполне возможно что отдаст круглую сумму.

Страшно жить в мире, где ничто вокруг ни о чём не напоминает. Где дороги, по которым ходишь, не рождают в памяти событий десяти, пятидесяти, столетней давности. Где улицы и проспекты меняют свои названия раз в три года, а на продуктовом магазине что ни день, то новый рекламный плакат. Где новые вещи ценнее старых. А друзья и родные как вещи. Где живут настоящим и не думают о смерти. Где плохо знают историю, не читают книг и искренне недоумевают, как старьё антикварных лавок может хоть что-то стоить.