Жажда сбыться

Что я сделал для того, чтобы родиться в мысли, в представлении, а не быть недоумком, недоноском?

Мераб Мамардашвили

Иногда мне кажется, что причина моей внутренней неудовлетворенности кроется в отсутствии работы, которая нравится, ради которой хочется просыпаться по утрам, которая дает ощущение того, что тебя ценят, уважают, что ты делаешь что-то полезное, нужное. И мне бывает страшно от мысли, что такой работы может для меня и не найтись.

Но иногда мне кажется, что я подменяю понятия. Что страх не реализоваться в профессии уходит своими корнями в страх иного рода. Я знаю людей, которым посчастливилось заниматься тем, чем им нравится и хочется заниматься. Как правило, точно так же, как и мне, для того, чтобы чувствовать себя удовлетворенными, счастливыми, этим людям продолжает чего-то не хватать, кому денег, кому любви, кому семьи, кому славы. А что же происходит, когда у человека есть из перечисленного всё? Исчезают ли, наконец, неудовлетворенность, ощущение, что проживаешь свою единственную жизнь понапрасну, страх, что не делаешь того, что должен делать, живешь не так, как следовало бы жить?

Мне нравится приводить в пример Льва Толстого. Я знаю, что поздний Толстой многим не близок и не симпатичен, что был признан в обществе сумасшедшим, предан церковью анафеме. Однако сама ситуация с человеком, кто к пятидесяти годам достигнув всего, о чем только можно мечтать, так сильно вдруг пугается мысли о смерти, что всё приобретенное разом теряет для него какую-либо ценность, меня трогает и волнует. Ведь казалось бы, чего бояться пятидесятилетнему Толстому? Посажено уже дерево, выращен сын, построен дом, написаны «Война и мир» и «Анна Каренина», и яснее ясного, что жизнь свою прожил не зря, и даже в веках останется. Но Толстой боится, цепляется за одну-другую религии, философские теории, разочаровывается, выдумывает собственные, от которых сам же потом отказывается. А толчком ко всей этой сумасшедшей и отчаянной мыслительной деятельности – смерть. Не было бы смерти, так ли обязательно необходимо было бы искать смыслы происходящего? Знание о собственной конечности отличает от животных, обесценивает человеческую жизнь и тут же, напротив, придаёт ей особенную значимость. Вот я пришел в этот мир, вот я уйду из этого мира. Для чего?

В лекциях о Прусте Мераб Мамардашвили самым большим человеческим страхом называет страх не осуществиться, не статься, не сбыться. Задача и обязанность человека увидеть себя, своё положение и реальность вокруг себя такими, каковы они есть на самом деле. Цитируя Пруста, Мамардашвили говорит, что реальная наша жизнь не та, что есть сейчас или будет после, но та, что вне этой жизни. А значит, и осуществиться – это не то же самое, что осуществиться в профессии или семье, но статься, родиться как человек, пройти собственное испытание, путь, в результате которого, срезав привычное и устоявшееся, вынеся законы и нормы не из текстов и книг, но из своего же собственного опыта, приходишь к себе, реализуешь себя. Не эта ли самая жажда сбыться и заставляла Толстого действовать и искать, даже когда всё уже, казалось бы, найдено и сделано? Не этот ли страх не осуществиться в моем собственном страхе не смочь найти работу, не реализовать себя в отношении профессии?