Некоторые размышления о человеке

Человек прекрасен и способен к бесконечному совершенствованию.

Шекспир

Я не большой любитель животных, так же как и маленьких детей. Это не значит, конечно, что они меня не умиляют, не вдохновляют, не радуют глаз, но не более. Легко соглашаюсь с тем, что и первые, и вторые - братья наши меньшие. Именно меньшие, иерархия прежде всего, и каждый сверчок знай свой шесток. Например, мне непонятно и не нравится, когда мир человека сравнивают с животным миром, переворачивая при этом акценты с ног на голову, якобы не у животных как у людей, но наоборот. Есть у меня здесь в Окленде один русский знакомый, кто целую теорию по этому поводу насочинял. И в какую бы область наш с ним разговор не зашел, непременно вставляет, «а вот в животном мире», «а вот нам бы у них, зверей, поучиться». Допускаю, что поучиться действительно кое-чему хорошо бы и не помешает. Однако можно разве забывать, опускать существование целого ряда вещей, которым только человек человека способен научить, которые и отличают человека от животного, возвышают человека над животным. Только человек – обладатель и хранитель культуры. Только человек способен к искусству, созиданию, созерцанию. Человеку, не животному, свойственны такие внутренние процессы как самопознание, самокритика, самоирония, самоанализ. Всё прекрасное, всё лучшее в человеке вовсе не от животного. И если человек это прекрасное в себе по каким-то причинам не содержит, или, что еще хуже, не развивает, то это в общем-то не совсем ещё человек и с человеком настоящим ничего общего не имеет. То же самое и о детях. Ребенок прекрасен, однако не сам по себе, но как возможность, предрасположенность к тому, чтобы со временем, возрастом и опытом стать человеком.

Никто не остров, цельный в себе; каждый – лишь камешек материка, тверди частица; ежели глыбу смоет волна, Европе ущерб, и то же самое, будь это мыс или чей-то надел – твоих друзей или твой; всякая смерть умаляет меня, ибо внедрен в человечество. Итак, не выясняй никогда, по ком звонит колокол; он по тебе звонит.

Джон Донн, перевод – Владимир Бойко

Следующая мысль тоже о человеке, но несколько из другой оперы. Эта мысль родом из предыдущего поста, попытка порассуждать об ответственности человека перед своей семьей, страной, шире – всеми людьми, у которых вне зависимости от внутреннего содержания, как и у любого другого две руки, две ноги, так же как и потенциальная возможность быть человеком.

Предположим, у меня есть брат, вор и бандит, а я умница-красавица. Как мы такие разные получились от одних родителей большая загадка, тем не менее, в природе достаточно часто встречающаяся. До какой-то поры при всей очевидной разнице предпочтений и склонностей у нас с братом общее детство, общая территория. Затем пути расходятся. Каждый старательно окружает себя "своими" - обществом, близким по мировоззрению и интересам. И вот мы уже совершенно чужие разные люди, как будто и не родные, живущие каждый собственной жизнью. До определенной поры нас обоих это вполне устраивает. Но вдруг брат попадает в неприятность, и мне приходится – брат всё-таки, что люди скажут! – придти к нему на помощь. Потом ещё и ещё раз. Понятное дело, меня это начинает раздражать. Я пытаюсь брата воспитывать, что, разумеется, бесполезно, ведь мы такие разные и говорим на разных языках. И вот я уже на грани того, чтобы отказать, уйти, отречься от собственного брата – в конце концов, это же несправедливо! Ну чем я заслуживаю такого родства, да и что есть физиологическое родство, куда важнее родство душ! Однако отречься не очень-то получается. Всматриваясь в некрасивое, опухшее, совершенно не одухотворенное лицо нерадивого своего брата, с ужасом узнаю в нём и свои черты тоже, искаженные, конечно (моё-то лицо прекрасное одухотворенное), но свои. Получается, что отречься от брата всё равно, что отречься от самой себя. Получается, что я не могу, не в состоянии этого сделать, и вовсе не потому, что боюсь, как бы люди чего дурного обо мне не подумали, но потому, что смутно подозреваю, что брат, так же как семья, соседи, все люди меня окружающие - это вариант, часть, составляющая меня. И вот сначала проклиная брата и судьбу, потом постепенно смиряясь и молча принимая установленный порядок, я продолжаю брата за собой тянуть, где бы я ни жила и чем бы ни занималась. Это мой груз, мой крест. Моя обязанность, мой долг. То, что делает меня человеком.