Не до детей

Недавно в приватной беседе спрашивает меня коллега-филиппинка-многодетная мама, как же это так получилось, что я давно замужем уже, а детей всё нет. Ну, объясняю, нам с мужем всё как-то не до детей было. Сначала учились, потом путешествовать отправились, наконец, в процесс эмиграции ввязались…  Филиппинка кивает понимающе и, не дав мне закончить, подмигивает, мол, теперь-то самое время!

- Ну, - продолжаю гнуть свою линию, - не всё так просто. Муж с работой всего-то пару месяцев назад определился, хотелось бы теперь и мне тоже найти что-то по профессии.

- А какая у тебя профессия? - спрашивает. Эх, и не люблю я этого вопроса!

- Сложно сказать... Наверное, нет никакой, потому как, окончив университет, ни дня по специальности не проработала, но зато, – пытаюсь хоть как-то себя оправдать, - зато у меня есть любимое образование!     

- Да, как здорово. А какое?

- Я учила русский язык и литературу.

- Понятно. Сложно, наверное… И кем же ты собираешься работать?

Обычно на эту тему я не откровенничаю, дабы людей своими фантазиями лишний раз не смущать, но тут, прогнувшись-таки под натиском настойчивых расспросов, всё сокровенное с ходу выложила:

- Хочу выучить английский - раз. Поступить в университет на английский язык и литературу – два.

Коллега-филиппинка-многодетная мама удивилась, насторожилась, призадумалась, а потом снисходительно так, как взрослый на ребёнка, посмотрела на меня и спрашивает:

- Зачем тебе это, моя дорогая? Ведь долго, дорого, сложно. Да и детей же когда?

- А я не хочу детей. По крайней мере, пока.

- Эх, Мария-Мария, ничего-то ты ещё в жизни не понимаешь!

На том и порешили.

  

О роли мотивации

Место, где вот уже почти два месяца супруг мой Дима коротает свои рабочие будни, походит скорее на туристическую базу, нежели корпус главного университета страны. Представьте себе маленькие одноэтажные белые домики, объединенные вывеской «Факультет образования» и аккуратно припрятанные под развесистыми вечнозелеными деревьями. В одном из этих самых домиков, несмотря на невысокую позицию, программному администратору Диме выделили личный достаточно просторный и специально к его приходу отремонтированный кабинет с окнами в сад и вывеской на двери с его именем-фамилией и занимаемой должностью. Однако причина того, что каждое утро в течение вот уже двух месяцев мой муж просыпается в хорошем настроении, вовсе, конечно, не в домиках и даже не в собственном кабинете, которого у него, к слову сказать, ни на одной из предыдущих работ не было, но в общем моральном удовлетворении, с недавних пор получаемом от собственной деятельности так же, как и от деятельности окружающих его людей.

В обязанности Димы входит разрешение разного рода организационных вопросов и моментов в рамках нового, в этом году запускаемого, проекта по изучению иностранных языков в общеобразовательных школах Новой Зеландии. Согласно существующей в стране системе образования, начиная с седьмого года обучения новозеландский школьник в праве по желанию выбрать для себя приглянувшийся ему иностранный язык – первые пять мест в рейтинге популярности занимают: испанский, французский, немецкий, японский и китайский. Задача проекта проста и заключается примерно в следующем - замотивировать школьных учителей на мотивацию их учеников к изучению чужих языков и культур. Для этой цели в страну приглашены пять так называемых советников – заслуженных учителей из пяти стран: Испании, Франции, Германии, Японии и Китая. На настоящий момент вышеупомянутые гости под присмотром и покровительством Оклендского университета занимаются активной разработкой плана действий на последующие два с половиной года, в течение которых предусмотрен ряд стипендий, грантов и программ по отправке новозеландских школьных учителей иностранных языков в чужие страны с целью повышения их квалификации. На реализацию проекта правительство Новой Зеландии выделило пять миллионов новозеландских долларов, плюс ожидается значительная материальная помощь от посольств принимающих стран, заинтересованных в пропаганде их культуры в далёкой от остального мира Новой Зеландии.

От самой задумки, так же, как и от разгоревшейся по этому поводу в стенах университета бурной деятельности администратор Дима в восторге – никогда ещё не был он так активно увлечен и замотивирован своей работой. Несмотря на то, что сфера образования, напрямую пересекающаяся с основной Диминой специальностью, и раньше была ему интересна, по окончании университета, не питая иллюзий по поводу работы в этой области в России, рискнул он попытать счастье в менее для себя привлекательной, но лучше оплачиваемой роли технического переводчика. Сравнивая сейчас опыт работы в университете с опытом работы сначала на металлургическом заводе, потом в нефтяной компании, супруг мой неизменно приходит к одному и тому же выводу - о том, как важно найти себя и заниматься не чем попало, но тем, что действительно нравится. Одна и та же разъедавшая мозг и преследовавшая его на предыдущих должностях мысль о том, что, как бы ни было за свои чувства стыдно, но положа руку на сердце ему ровным счётом наплевать как на количество произведенного алюминия, так и на повышение или понижение цен на нефть, потеряла, наконец, свою актуальность. Теперь Диме далеко не наплевать, так же, как не наплевать на результаты и итоги своей деятельности всем остальным его университетским коллегам.

За время работы на новом месте с Димой провели шесть специально для него организованных тренингов – как работать с базой данных, как правильно вести отчетность происходящих событий, куда и к кому за помощью обращаться и даже как правильно закупать канцелярию и мебель. Один из последних семинаров был посвящен техническим моментам по работе с веб-сайтом, заполнением и продвижением которого ко всему прочему мой супруг занимается. Решение организовать тренинг возникло внезапно и случайно в тот самый момент, когда Дима обратился с вопросом технического характера – всё-таки он не программист, всего знать не может - к одному из своих менеджеров. Менеджер, подумав, набрала номер университетского технического отдела и буквально за пару минут договорилась о встрече Димы с одним из местных компьютерщиков. Встретились через два дня в университетской аудитории, где IT-специалист в течение часа при помощи прожектора, а при необходимости и на пальцах объяснял администратору Диме все нюансы и тонкости, которые при работе с сайтом могут у него возникнуть. Стоит ли говорить, во сколько раз после такого объяснения увеличилась интенсивность и результативность Диминой деятельности! С похожей проблемой, между прочим, сталкивался он и раньше, во время работы над переводом сайта для одной российской компании. Точно так же тогда обратился за советом к начальнице - та ответила, что ничего совершенно в этом не понимает, а у тех, кто понимает, своей работы хватает, чтобы ещё и чужие вопросы решать. В конце концов Диме мягко намекнули, мол, разберись уж как-нибудь сам. Поначалу он, добросовестный, и впрямь попробовал последовать совету – почитал кое-что, кое-где метод «тыка» испробовал, что ж, не выходит ни так, ни эдак, плюнул в итоге - раз вам не надо, то и мне не за чем и не к спеху! 

В отеле со мной в напарницах работают три новозеландские девочки, только-только школу окончившие. Все трое – умницы, красавицы. Почему же вместо того, чтобы учиться дальше, они отправились комнаты в гостинице убирать? Да потому, что не определились пока, в какой сфере хотели бы впоследствии работать и кем через пять-десять лет желали бы себя видеть. Вот отдохнут за год от школы, поработают, на людей посмотрят, быть может, в себе и своих интересах больше понимать начнут. Потому что высшее образование – это серьёзно и ответственно. Чтобы учиться и работать не ради одной лишь зарплаты или статуса, но с целью достижения результата и пользы, наверное, всё-таки, важно и необходимо честно любить свою сферу деятельности. Отсюда, по всей видимости, и мотивация, и энтузиазм, и желание помогать коллегам, равно как и заряд хорошего настроения по утрам. 

Каждая несчастливая семья несчастлива по-своему

Оказалась сегодня случайной свидетельницей семейной ссоры. Один из постояльцев отеля, встретив меня на лестничной площадке, попросил открыть ему дверь в номер – он, мол, ключи забыл. Разумеется, я прекрасно помнила в лицо этого молодого симпатичного новозеландца, точно так же, как помнила и его приветливую красавицу-жену и троих голубоглазых детишек, младшему из которых от силы полгода. А потому, протягивая ключ, разве что шутки ради поинтересовалась, комната точно ли его. Однако к своему удивлению ожидаемой весёлой реплики в ответ так и не получила. Постоялец пробубнил, что да, его, и уже только после того, как дверь открыл, потупясь добавил, что он с женой поругался, и та его выгнала. Ну моё ли это дело – забрала ключ, пожелала хорошего дня. Не успела в лифт войти – из комнаты крики, ругань, детский плач. Часа через два наблюдала, как семья эта из гостиницы съезжала. Жена с заплаканными глазами и ребёнком на руках. Старшие мальчик и девочка, понурые, перетаскивают сумки, пакеты, игрушки. Муж суетится с чемоданами, пытается шутить и улыбаться проходящим мимо людям. Очень, надо сказать, невесёлое зрелище.

Когда была маленькой, безумно гордилась своей семьёй. Маму и папу считала самыми красивыми и умными, втихаря перечитывала стопку папиных маме писем из армии, мечтая, что когда-нибудь и у меня будет такая же настоящая и сильная любовь. В том, что мои родители любят друг друга я ни на миг не сомневалась – они почти никогда не ругались, в трудную минуту друг друга поддерживали, выходные и праздники мы всегда проводили вместе, всей семьёй. Однако, как скажет через некоторое время новая папина супруга, то была любовь ненастоящая, но всего-навсего влюбленность по молодости, переросшая с годами в привычку. Новая нежданно-негаданно свалившаяся на нашу семью папина любовь была настолько настоящей, что признать её существование очень долго никто не осмеливался. Помню, когда узнала, что у папы появилась другая женщина, на несколько часов закрылась в ванной, плакала и никак не могла поверить, что это случилось именно с нами, именно с нашей семьёй. Ещё помню, что в тот тяжелый для всех нас год готова была отдать всё на свете, сделать что угодно, лишь бы происходящее оказалось в итоге сном и неправдой, лишь бы всё в конце концов осталось так, как было раньше. А в это время мой ранее честный и справедливый, а теперь влюбленный, и потому слегка обезумевший папа учился искусно обходить стороной нежелательные расспросы, врать глядя в глаза, не спать по ночам, прятать за очками красные опухшие глаза, по делу и без дела просить у нас с сестрой прощения. А ещё именно тогда я в первый раз увидела, как мои мама и папа плачут.

С тех пор, как мои родители развелись, прошло уже восемь лет. Мама успокоилась, по крайней мере внешне. Мы с сестрой повзрослели, плохое стараемся не вспоминать, с родителями на больные темы не разговаривать. У папы растёт задумчивый белокурый мальчик – наш сводный брат.

В тот год папа часто говорил мне, что я ещё маленькая и поэтому не могу его понять, что я вырасту и всё пойму, и прощу. И вот я расту. Вот я уже накопила семилетний стаж в отношениях, вот уже почти три года как замужем. Думаю, что теперь я  понимаю гораздо больше из того, чего не могла понять раньше. Я отдаю себе отчёт, что семейная жизнь не из одних приятностей и радостей состоит, что не всегда она гладкая и ладная, как может казаться со стороны. Я также понимаю, что страсть к чужому человеку бывает внезапной, сильной и трудно контролируемой. Однако одновременно со всем этим всё очевиднее и яснее становится для меня и тот факт, что чувства могут обманывать, а потому не всем желаниям и фантазиям следует потакать, что жить одним лишь сердцем не во всех случаях допустимо, что слова долг и обязанность вовсе не пустой звук. Что же ещё такого я должна буду понять, чтобы в душе, а не на словах простить своего папу?

Никогда не относила себя к чересчур сентиментальным и чувствительным девушкам. Напротив, мне всегда нравилось и хотелось думать о себе, как о сильной и мужественной. Однако банальный, так часто встречающийся и в жизни, и в книгах сюжет развода родителей стопроцентно доводит меня до слёз. Не так давно пересматривала фильм «Любовь и голуби». Казалось бы, комедия, смешно должно быть, к тому же видела уже тысячу раз, да и вообще всё это совсем не про моих родителей. Но ведь ревела как ненормальная! Вот такая у меня ахиллесова пята - с детства и, боюсь, что теперь уже на всю жизнь. 

And no religion too

Помню как-то раз в один из первых дней своего пребывания в Окленде, услышав в исполнении уличного бородача-музыканта «Imagine» Леннона, неожиданно для себя вдруг подумала, что мечта знаменитого англичанина об идеальном, на его взгляд, мире вовсе не обязательно утопия, но вполне себе может быть реальностью.

Границ между странами больше не существует – на главной улице главного города сказочного зелёного острова смешались и перепутались в общем потоке самые разные национальности. Нет ни миллиардеров, ни нищих, ни умников, ни дураков, ни пресыщенных, ни голодных – контрасты в принципе не свойственны Новой Зеландии, стране вечной весны, без зимы и лета. Люди живут в мире и согласии с окружающей природой. Люди не воюют, не строят баррикады, не производят оружия, никому ничего не доказывают, не кричат о своих правах, не интересуются политикой, не ненавидят и не завидуют. И у них нет религии.   

О какой духовности в Новой Зеландии можно говорить, если вместо того, чтобы идти в церковь, среднестатистический новозеландец отправляется на пляж! Что ж, будь Джон Леннон жив, он, вероятно, искренне за среднестатистического новозеландца порадовался бы. Так же, как порадовалась наша преподавательница Пэт в ответ на пересказанное мною мнение о новозеландцах отца Владимира - местного православного священника. «Да, да, пляж вместо церкви - это про нас!» – улыбается моя учительница-язычница-маори, не находя в подобном определении совершенно ничего для себя и своих сограждан обидного.

Официальное количество новозеландцев, не относящих себя ни к какой религии, по некоторым статистическим данным составляет около 35%. Однако Пэт не рекомендовала бы этим данным доверять - на её взгляд, тех, кто в Новой Зеландии от церкви подальше держится, процентов восемьдесят как минимум. Среди её знакомых, например, только двоих она смогла бы назвать верующими, да и то с натяжкой – как в боку стрельнёт, так и к Богу.

Причин религиозной апатичности новозеландцев, в сравнении, скажем, с англичанами или, тем более, американцами, Пэт находит три как минимум. Первая – отсутствие в стране официальной религии, которая оказалась невозможной при столь внушительном количестве иммигрантов, каждый из которых, с одной стороны, свою веру, приезжая, с собой привозит, с другой, попадая в новую среду и не находя достаточного количества единомышленников, постепенно и безвозвратно эту веру через некоторое время утрачивает. Именно поэтому, согласно рассуждениям Пэт, несмотря на достаточно большое количество самых разных церквей в том же Окленде, подавляющее их большинство как пустовало, так и пустует.

Второй причиной Пэт называет колониальное прошлое Новой Зеландии. Слишком долго, на её взгляд, довольствовались новозеландцы тем, что навязывалось им насильно сверху, что, получив в итоге нечто похожее на самостоятельность и независимость, не очень-то теперь торопятся вновь привилегий этих лишиться, и в отношении религии в том числе.

Наконец, третья ещё более логичная и очевидная причина – удаленность Новой Зеландии от всего остального мира. «Все религиозные фанатики на большой земле, - шутит Пэт, - ни дошли у них руки до нас пока». Одновременно с этим она же не без сожаления полагает, что загорись какой-нибудь отчаянный миссионер учить новозеландцев уму-разуму, вполне возможно, что люди пошли бы за ним. Вот только сомневается Пэт, выйдет ли из этого хоть что-нибудь хорошее.

Менее категоричен и скептичен в этом щекотливом религиозном вопросе оказался другой мой собеседник Джеймс, новозеландец европейского происхождения, учитель английского в соседней группе. Так же, как и Пэт, к числу людей верующих ни себя, ни большинства своих знакомых он не относит. Однако хорошо это или плохо, сказать затрудняется. С одной стороны, то, что в Новой Зеландии никто никому в отношении религии ничего не навязывает, но полную свободу выбора предоставляет – это, согласно его точке зрения, хорошо. Вот только, с другой стороны, из чего же выбирать, когда и примеров-то достойных нет?

На мой взгляд человека неверующего, но вопросом веры интересующегося, необходимость в Боге и религии появляется у людей, как правило, в двух случаях. Либо когда очень плохо и на себя рассчитывать уже не приходится. Либо наоборот, когда, казалось бы, всё очень даже хорошо, просто замечательно, однако, стоит лишь прислушаться к самому себе, как вдруг оказывается, как в стихотворении Арсения Тарковского, что и этого всего по-прежнему мало.

Вот и лето прошло,

Словно и не бывало.

На пригреве тепло.

Только этого мало.

Всё, что сбыться могло,

Мне, как лист пятипалый,

Прямо в руки легло.

Только этого мало.

Понапрасну ни зло,

Ни добро не пропало,

Всё горело светло.

Только этого мало.

Жизнь брала под крыло,

Берегла и спасала.

Мне и вправду везло.

Только этого мало.

Листьев не обожгло,

Веток не обломало...

День промыт, как стекло.

Только этого мало.

Арсений Тарковский, 1983.

О толерантности

Среди моих коллег два индийца. Оба одинаково черноокие, чернокудрые и смуглолицые. Оба, когда работают, поют индийские песни, на обед приносят сильно пахнущие карри и говорят на смешном английском. Помню, впервые обратив внимание на тот факт, что между собой мои индийские напарники на родном языке не общаются,  подивилась их вежливости по отношению к другим национальностям.  Действительно, не очень-то красиво в многонациональном коллективе разговаривать друг с другом на не известном остальным присутствующим языке. Однако, как недавно выяснилось, вежливость тут не при чём. Дело в том, что у каждого из этих двоих, одинаково называющих родиной Индию, свой диалект и своя религия. А потому, как бы странно это ни звучало,  но так уж вышло, что английский - единственный язык, на котором они, земляки, могут понимать друг друга.

В Индии двадцать три официальных языка и более десяти религий. И хотя межрелигиозные браки не распространены, конфликты среди представителей разных концессий практически не встречаются, по крайней мере, широкой поддержки никогда не получали.  Как уживаются все эти люди в одной стране друг с другом? Что связывает их, если не единый язык и единая религия?

В эмигрантских странах таких, как США, Канада, Новая Зеландия или Австралия каких только национальностей нет. Допускаю, что проблемы на национальной почве в той или иной степени везде присутствуют, но как-то учатся же люди в развитых цивилизованных странах ладить друг с другом, быть толерантными, уважать позицию другого, отличного от себя. Разве недостаточно уроков преподал человечеству век двадцатый? Разве не ясно до сих пор, что шовинистические настроения ни к чему хорошему не приводят и привести не могут?

А мы всё продолжаем кричать "Россия для русских", избивать и убивать в подворотнях. Да, чеченцы дикари, но а мы-то чем лучше, если по их правилам соглашаемся играть? Помню, как в московском супермаркете оказалась свидетельницей внезапно разразившегося скандала. Работник магазина - мальчик с Кавказа - взвешивал за прилавком овощи и фрукты. К нему в очередь успело выстроиться человек пять, у каждого в тележке по шесть-семь пакетов. Вдруг из ниоткуда подскочила к мальчишке женщина, по всей видимости землячка, и протянула ему один-единственный пакет с яблоками. Тот молча взвесил, стикер наклеил, что заняло в целом не больше пары секунд. Что тут началось! Своих, значит, вне очереди! Ах ты нерусь поганая! Понаехали на нашу голову! И ладно бы бабки одни сварливые кричали, но ведь и мужчины, и девушки молодые.

В новозеландских супермаркетах много продавцов-азиатов, зачастую они не очень-то приветливы, особенно в сравнении с работающими в обслуживающем персонале новозеландцами. Несколько раз мне уже доводилось слышать недовольства по поводу недостаточно любезного и качественного обслуживания. Чересчур привередливые покупатели, так же, как и нерадивый персонал, везде есть. Но чтобы при этом националистические нотки проскальзывали! В голове не укладывается.

Что станет с Россией через двести лет?

Через двести, триста лет жизнь на земле будет 

невообразимо прекрасной, изумительной.

 Чехов. Три сестры

На курсах в одной группе со мной занимается ещё шесть человек. Три парня и три девушки. Все из Колумбии. Одна из девушек по профессии фотограф, один из парней – кинорежиссёр, остальные четверо с техническим образованием. Все примерно одного со мной возраста, университет окончили года два-три назад. В Новую Зеландию приехали по студенческим визам специально учить язык. Большинство  живёт в новозеландских семьях, практикуя английский и в домашней обстановке в том числе. Уровень языка у каждого из них весьма приличный, желание его учить и свободно на нём разговаривать огромное, а это значит, ни одного пропущенного занятия, ни одного недовыполненного домашнего задания. Для чего всем этим ребятам нужен английский? Чтобы после окончания учёбы вернуться к себе домой и занять хорошую позицию в хорошей международной компании.

Жить в Колумбии непросто. В Колумбии коррупция, бюрократия, бандитизм, низкая заработная плата и проливные дожди по полгода. Разница между уровнем жизни в Колумбии и Новой Зеландии налицо. Каждый из шестерых моих одногруппников эту разницу видит и вслух о ней говорить не стесняется. А потому, когда наша преподавательница Пэт сетует на какой-нибудь новозеландский «беспредел», скажем, бюрократического характера, колумбийцы только посмеиваются и руками машут – да разве это беспредел? Вы нашего беспредела не видели!

У каждого из этих ребят на данный момент есть пусть и небольшая, но вполне реальная возможность остаться в Новой Зеландии легально. Однако ни один из них не собирается этой возможностью воспользоваться. Почему? Потому что Паолу дома ждёт большой белый пёс, который почти ничего не ест и воет по ночам на её фотографию. Потому что Элизабет не представляет своей жизни вдали от родных, которых у неё включая всех двоюродных и троюродных братьев, сестёр, тётушек и дядюшек добрая половина родного небольшого городка. Потому что Диего считает латиноамериканскую культуру самой лучшей, а Оскар просто любит свою страну.

Однажды на занятии, когда все всемером мы наперебой приводили примеры из жизни у себя дома, старательно убеждая друг друга в том, как непросто в сравнении с развитой Новой Зеландией жить в родных наших странах, Пэт, прекратив наш гомон, попросила поднять руку тех из нас, кто считает, что тяжёлая ситуация в его стране со временем изменится к лучшему, и жить, соответственно, станет легче. И что же вы думаете? Все шесть колумбийцев подняли руки!

Когда меня, оказавшуюся вдруг в меньшинстве, попросили свою позицию объяснить, я вполне искренне призналась, что давно уже в возрождение своей страны не верю и что, по моим наблюдениям, точно так же не верит в это и добрая половина моих соотечественников. Пэт в ответ поинтересовалась, что же станет, на мой взгляд, с Россией лет через двести. Что могла я ответить? Начала неуверенно рассуждать, что если моя страна и будет к тому времени ещё существовать, то окажется в десятки раз меньше, чем она есть сейчас, потому что какая-та её часть достанется японцам, которым Курилы, например, давно бы уже отдать пора, что-то отойдёт китайцем, что-то отделится и заживёт своей самостоятельной жизнью, охотно позабыв навязываемые столетиями русскую культуру и русский язык и тд и тп. И вот пока я подобными прогнозами занималась, Пэт, мои одногруппники, да и я сама - все мы обратили вдруг свои взоры на красующуюся на стене карту мира, и, в частности, на бескрайних размеров Россию, которая с десяток всех их Новозеландий и Колумбий вместе взятых легко могла бы в себя вместить. И внезапно так обидно, так грустно стало. Как будто я предательница и самым подлым образом Родину свою предаю, а они все, чужие мне и далёкие, молча и безучастно при гнусном этом событии присутствуют.

Как и во многих других странах, в России сотни кажущихся неразрешимыми проблем и вопросов. Однако главная наша проблема, разумеется, не в Путине, не в государственном устройстве или нечистых на руку чиновниках. Главная проблема, конечно же, в нас самих. Как писал Пелевин, в антирусском заговоре участвует всё взрослое население страны.

Смотрела как-то раз на канале Культура передачу про русское дворянство, про то, как здорово всё в те далёкие докоммунистические времена устроено было. Всё, за исключением одного-единственного момента - склонности к саморазрушению и самоуничтожению внутри самих представителей дворянства.

И Герцен, и Добролюбов, и Некрасов, зачем и почему все эти умные и образованные люди так яростно в своё время пилили сук, на котором сами же и сидели? Здоровая критика в отношении самих себя – это прекрасно и полезно. Но где граница между здоровой критикой и отречением от собственного я? Не является ли склонность к самоистреблению нашей русской национальной чертой и одновременно причиной всех наших бед и несчастий?

Жизнь и удивительные приключения моего учителя

Тот самый Эдсон

Кроме Пэт, занимающейся с нами английским академическим, есть у нас на курсах и другой преподаватель, чья задача – класс разболтать и к приходу более серьезно настроенной Пэт подготовить. Обаятельный и моложавый Эдсон, с гордостью называющий свой возраст – пятьдесят три, лишь бы снова и снова порадовать себя привычной уху репликой: «Ах, как хорошо вы выглядите!», для оживления атмосферы на занятии не побрезгует, пожалуй, ничем –  и споёт, и станцует, и фокус покажет, не говоря уже о том, что самые щекотливые и опасные темы под всеобщее наше волнение и воодушевление поднимает. Вертится, в общем, на своих длинных стройных ногах по аудитории как волчок, байки из собственной жизни рассказывает, по-детски ликует, глядя на наши раскрытые от удивления рты, и уж очень иногда того самого Мюнхгаузена напоминает.  

История жизни Эдсона, обрастающая каждое занятие всё новыми и новыми захватывающими подробностями, настолько невероятна и необычна, что местами и вправду со сказками знаменитого барона легко могла бы соперничать. Начать хотя бы в того, что белокурый и голубоглазый наш учитель с вполне себе новозеландским произношением никакой не новозеландец, раз, и даже не носитель языка, два, но такой же, как и мы, приезжий, с заграничным паспортом и всего-навсего трёхлетним стажем жизни в Новой Зеландии. Об этой маленькой подробности я не то, что не догадывалась, но, вероятно, так никогда бы и не узнала, если бы на третьем моём занятии Эдсон, обратившись к студенту из Бразилии, не затараторил вдруг на языке одинаково для меня чудном и чуждом – португальском. Произведенный эффект был, разумеется, ошеломляющим, вопросы, почему, зачем и как, градом со всех сторон посыпались. А Эдсону того только и надо было – вот уж кого хлебом ни корми, дай о своих приключениях рассказать да изумленными лицами слушателей вдоволь насладиться.

Три любви Эдсона. История первая. Джейн Майер

В небольшом бразильском городке в совершенно обыкновенной семье почти полвека назад родился малыш Эдсон. Никакого особенного интереса к английскому ребёнок не проявлял, предпочитая, как всякому нормальному бразильянцу и положено, футбол любой даже и интересной книжке. Однако ситуация изменилась в корне с появлением в классе новой девочки американки Джейн Майер, приехавшей в Бразилию на год по программе обмена учить португальский язык. Эдсону было в то время двенадцать лет, что такое настоящая любовь до знакомства с Джейн он не знал, а узнав, понял главное – любить человека – значит любить его целиком, любить всё, что прямо или косвенно с ним связано. Так маленький Эдсон полюбил английский, полюбил за то только, что был язык этот родным для его прекрасной платонической возлюбленной, которая – о, жестокосердная! - уехав через год домой в Штаты, в ответ на пылкое письмо бывшего одноклассника поддерживать общение на расстоянии наотрез отказалась, прислав в утешение адрес своей подружки, которая, якобы, не прочь попереписываться с бразильянцем и с которой Эдсон мог бы при желании практиковать свой английский.

Так несчастный влюблённый впервые узнал, что такое разбитое сердце, однако адресом подружки всё же не пренебрег, не без удивления придя по прошествии некоторого времени к выводу, что любовь в жизни мужчины не обязательно только одна и сразу на всю жизнь.

История вторая. Помела

Помела, подружка Джейн, стала второй по счёту возлюбленной Эдсона. Их активная переписка продолжалась целых три года, воодушевив молодого бразильянца записаться на курсы английского, дабы в своих чувствах  искуснее изъясняться.

До окончания школы Эдсону оставался всего год, а он так ни разу ещё и не увидел ту, с которой собирался провести вместе остаток своей обещающей быть долгой жизни – великолепную американку Помелу, зацеловывающую каждое отправляемое ему письмо так, что написанное не всякий раз разобрать под помадой удавалось. Стоит ли говорить, что Эдсон находился почти в отчаянии, когда на помощь неожиданно пришёл отец, организовавший для сына год обучения в американской школе, в том самом городе, где жила его драгоценная Помела.

За год, проведенный в Штатах, Эдсон и Помела встретились ровно четыре раза. За это время осознал молодой бразильянец ещё одну важную вещь про любовь - любить на расстоянии и любить рядом совсем не одно и то же. Вернувшись по окончании учёбы в Бразилию, он твердо решил не морочить себе больше голову мыслями любовного, а заодно и лингвистического характера. Вспомнив свою имевшую место в детстве привязанность к футболу, Эдсон взял да и поступил на физкультурный факультет. И быть бы ему, длинноногому, великим спортсменом, возможно даже очередным выдающимся бразильским футболистом, если бы не случай. Или судьба?

Небольшое от любви отступление. Случай или судьба?

В местной языковой школе, где Эдсон ещё во время своей влюбленности в Помелу занимался английским, возникла срочная необходимость в учителе. В маленьком городке все друг друга, как и полагается, в лицо знали, а значит, уж конечно знали и то, что девятнадцатилетний Эдсон месяц как из Штатов вернулся. «Попробуешь преподавать? Ну расскажешь для первого раза про своих Джейн да Помелу, про то, как благодаря им в Штатах оказался, студентам интересно будет». Действительно, почему и не попробовать шутки ради? Попробовал раз, второй, третий… и втянулся.

Через два года учительской деятельности, возгордившись хвалебными отзывами студентов в свой адрес, бросил молодой и амбициозный преподаватель за ненадобностью свой физкультурный факультет и отправился, воспользовавшись неожиданно появившейся возможностью, на несколько лет в Ирак преподавать язык там. После Ирака на полгода задержался в Германии, потом снова в Штаты и вновь Ирак. Так и мотался по белу свету в поисках счастья, пока не познакомился в Бразилии  в своём же городке с восемнадцатилетней Патрисией, окончившей те же курсы английского, что когда-то и он сам.

История третья. Патрисия

Патрисия обожала английский и мечтала путешествовать. Эдсону к моменту знакомства с ней шёл уже тридцать первый год, о любви он знал достаточно, а потому времени зря терять не стал, на молоденькой бразильянке в два счёта женился, увезя её вслед за собой по миру кататься. Первый из троих сыновей Эдсона и Патрисии родился в Японии. Ребёнок стал сигналом к тому, чтобы вернуться, наконец,  домой и зажить нормальной оседлой жизнью, что молодая пара незамедлительно и сделала, открыв по приезде в Бразилии собственную школу английского языка, где оба супруга успешно преподавали.

Мои дети не будут жить в этой стране!

Идея снова двинуться в путь возникла, когда младшему из сыновей Эдсона исполнилось девять лет. В тот год школу Эдсона и Патрисии ограбили дважды, взломав дверь и унеся из помещения всё абсолютно, включая парты и учительский стол. "Мои дети не будут жить в этой стране!" - стукнул кулаком по столу разгневанный Эдсон, обратив свой взор в сторону маленькой мирной и цивилизованной Новой Зеландии. 

Процесс эмиграции был длинным и сложным – ну кому, скажите, пожалуйста, нужны в англоговорящей стране преподаватели английского языка из Бразилии! Однако чем чёрт не шутит - на руку сыграли тридцатилетний стаж учительской деятельности, опыт преподавания в разных странах, сертификаты на проф пригодность и, полагаю, личное природное обаяние Эдсона, которому колледж, где он сейчас работает и куда я хожу на курсы, предоставил в итоге все необходимые документы для получения резидентства Новой Зеландии.

Эпилог

Слушая подобные истории, не перестаёшь удивляться тому, как необычна, разнообразна и непредсказуема может быть человеческая жизнь. За три года в новой стране сыновья Эдсона без особого труда интегрировались в многонациональное новозеландское общество. Патрисия, не имея высшего образования, смогла устроиться в университет организатором студенческих мероприятий. И пусть собственной школы, как в Бразилии, у Эдсона в Окленде нет, зато есть возможность в более комфортных условиях заниматься тем, чем вот уже тридцать три года он непрерывно занимается,  а именно, преподавать английский язык, рассказывая удивительные истории своей удивительной жизни, вдохновляя нас, своих студентов, на великие дела и свершения.